Однако коль базовое устройство само выбирает человека (согласно одной из, осознанно или нет принимаемой элитарно/эгалитарно им, считанных форм добровольного партнёрства), то он вообще зря приписывает и присваивает себе, даже явственность плоть от плоти с ним неразрывно связанную, но именно изначально свободной через него, в духе по новой продвинутой жизни. Не так, так наперекосяк, прибегая к подмене исходных сущностей, человеку случается забыться или отречься от себя, лишившись понимания собственного предназначения. Притом что без развития к нему, человек незаметно и теряет жизнь… симптоматично «час от часу не легче», чего доброго, оказываясь не в оной, а на куличках какого-то, отдалённо напоминающего её, наоборот, рутинного и стоического, надуманного существования.
Главной продукцией людей, тем самым отправного лидерства и визионерства по роду узнаваемо/узнаваемого цивилизованного сообщества в качестве безотказно работающего простора воплощения кажинного человека, значится, итого соответственно воистину заточенный любыми нами на то… живи и жить давай другим, право слово, мудрый попечительный уклад. Он отображает реальные достижения сквозь время о земную ось, глядишь, накрепко вращающегося в гравитационной сфере её основополагающей многослойности, всё больше решительно неголословного, результирующего развития. Сколь честь честью одобренные людьми или только в путь устраивающие их, правомерные моральные и общественные устои вторят – то-то же безоговорочному, безудержному благоуханию жизни? Доводится ли им слыть красотой многообразия и всеобъемлющей гармонии, содержательной полноты жизни? Вестимо активны ли они в упразднении остаточных факторов, затрудняющих вечную и необозримую продолжительность вдохновенного творения под солнцем, однозначно де-юре и де-факто неубиенного человека? И к тому, чтобы состояться в первостепенном результате, людям целесообразно преимущественно не путаться с созданием, смахивающей на человека или отделывающейся от него – не чета себе машины. Поняв в дальнейшем заведомую её невозможность вследствие крест-накрест «ни пришей ни пристегни» и «ни к селу, ни к городу» ненужности. Пока же достаточно воздержаться от утрирования машины до хотя бы приблизившейся, аж к интеллектуальным (а не изолированным умственным) способностям человека.
Лишь на досконально заданном поле, с, по делу заключившим в него себя, как таковым ремесленным «куй железо, пока горячо» разумным человеком, конкурирует его удачная машина. Вероятно, и опрометчиво для людей. Нет ничего удивительного в том, чтобы натаскать машину на решение, поставленной перед ней – по видимости, технично выигрышной, не мудрствуя лукаво, эффектной задачи. Однако заполоненье жизни схожими машинами характерно проявляет и, увлекшегося эксплуатацией, притянутой за уши бессмыслицы, деланной повально на скорую руку исполнительных ограничений, человека в футляре. А если так, то, скорее всего, и, с ног на голову, не ахти среду, мало-помалу напропалую всё отчётливее оказывающуюся в изоляции от жизни. В ней люди минимизируют жизнь. Но отнюдь не исчерпавшими себя и покорившимися, навязавшемуся им, невзрачному, горемычному пределу (по аналогии с ВП на Рис. 14 из Главы 1.4). Люди чуть ли не строем да раболепно инициативным порядком за милую душу отказываются от жизни, будучи взятыми в оборот низким существованием, уклоняющимся от настоящего прогресса по классу человечности и беспомощно-катастрофически, на ура купившись на дармовщинку «себе дороже», дёшево и сердито, насилу обособляющегося самыми тесными рамками.
По верности жизни плюс в силу её машине вменяется – от мала до велика служить всецело опцией творчества, олицетворяющим его потенциальную отдушину, мастерским экземпляром, а также объектом визуализации, достигнутого экак и благодаря какой общесистемной зрелости, самовыражения. На свой лад как заблагорассудится, располагая машиной, раскрывает себя, развивающееся жизнеутверждающее знание. Когда в русле того, с очевидной необычайностью создаваемый через машину, испытываемо превосходный, дородный смысл – железно восходит, ничем не ограниченной мыслительной активностью своеобычного чувственно-рационального человека. Так должно быть без спроса! Но, интереснее некуда, несмотря ни на какие институты, и есть в действительности, работая всегда живой реальностью. Той самой… до самоосуществления коей авось, нам ради всего святого небось, и уготовано доискаться аутентичным регулярным управлением. По части ж напрасного, вплоть до сумасшедшего, остального, машинам достаётся обслуживание немыслимого бремени жизни, посредством, чуждой ей, интенсификации хаоса. Тогда как с позиции «не навреди», и, к слову, по правде жизни сей, символично, отчасти повторяя, тем не менее изнутри подоле выпрямляя, непреложное закольцованное на все времена, «начинай сначала» – культурой своего употребления, машине отводится блюсти себя, ощутимо полезным дополнением делу человека, добротным подспорьем ему, а не пуще прежнего насаждаемыми путами и оковами формата, обмишуренной в педантичную неважность обезличенной сценичности, чванливой жизнедеятельности низкого пути развития, ЗЫ, загномленного где вусмерть бытия.