Длинный, уродливый шрам тянулся от лодыжки до колена. Я провела по нему рукой, на ощупь он плотный и толстый.
- Как тебе зрелище?
- Видала и похуже, - соврала я, не моргнув и глазом.
Не видела! Такого безобразного и длинного рубца не видела. Доктора изо всех сил старались сохранить ему ногу, и Ван перенёс не одну и не две операции на больной ноге.
Сняв кипельно белый носок с ноги Вана, я выдавила крем на ладони, слегка распределила её по ним, согревая холодную субстанцию теплом своих рук.
- Готов? Я слегка помассирую твою ногу.
Взгляд мужчины внимательный и тяжёлый изучал моё лицо.
- Ладно, приступай, - сказал он слегка обречённо.
Он откинулся на диван обратно и закрыл глаза, ему явно не понравилась моя идея с кремом. Может Ван не хотел в моих глазах казаться слабым, но я таковым его не считала.
- Тебе будет легче, вот увидишь, - сказала я, а потом решила добавить фразу, чтобы приободрить моего провожатого, - Ван ты разрешишь за собой поухаживать, поверь, мне это не в тягость.
В ответ на мои слова он рассмеялся. Его реакция меня вдохновила, и я приступила к лечению. Положив ногу на свои колени, я стала медленно растирать мазь, равномерно и осторожно распределяя её по шраму. Не зная, насколько чувствительна и болезненна повреждённая нога, я старалась действовать аккуратно.
- Ван тебе не больно? – спросила я, - Могу прекратить, если неприятно?
- Нет Поля, мне хорошо.
В комнате было тихо, только настенные часы разбавляли тишину своим тиканьем. Крем полностью впитался, и я выдавила из тюбика ещё немного, потому что мне не хватило намазать шрам полностью с первого раза.
Ван наклонился вперёд и убрал с моего лица прядь волос, потом взял меня за подбородок, чуть приподнял его, чтобы наши глаза встретились.
- Ты, через чур внимательная Поля. Зачем тебе это нужно? В жалости я не нуждаюсь. Я хочу совершенно другого.
- Чего именно? – спросила я, зная ответ.
- Твоей любви, Поля. Я люблю тебя, мой ангел, – сказал он тихо, - но твоё сердце молчит.
Ван убрал руку от моего лица, и я опустила голову, чтобы не смотреть ему в глаза. Он слишком проницательный и умный человек. Мои руки опять начали втирать мазь, но уже не так осторожно.
Мужчина дёрнулся, когда я нажала посильнее на бугристый шрам под коленом, из его груди вырвался рваный вздох.
- Прости, прости, прости пожалуйста! – затараторила я.
В растерянности и смятении чувств, совершенно забыв о всех приличиях и дистанции, которую я и так уже нарушила. Поступила, как в детстве мне делала мама, когда я поранюсь. Я стала дуть на больное место, а потом поцеловала.
- Боже дай мне сил! – простонал Ван, - ты меня с ума сведёшь Поля.
- Прости, я не хотела, - прошептала я себе под нос, - никудышный из меня лекарь.
Ван опять рассмеялся, но уже как-то нервно.
- Ты своей наивной непосредственностью, любого мужчину в могилу сведёшь раньше времени.
- Это ты меня сейчас культурно дурой обозвал? - насупилась я и опустила вниз голову, чтобы он не видел, как я расстроилась.
Ван опять наклонился и поднял мой подбородок вверх.
- Нет, ты не испорченная, чистая. Поля, ты словно из другого времени. Именно это я имел ввиду, - и он провёл большим пальцем по моим губам, - тебе бы очень пошли платья начала девятнадцатого века.
- Ты так считаешь? Знаешь, а я в детстве тоже хотела оказаться во времена Лермонтова, Пушкина, в то время дрались на дуэлях. Это был расцвет русской литературы, столько талантливых людей жило в тот век.
Вытерев руки салфеткой, я встала с пола и занялась чаем. Налив две чашки я подала одну Вану, а с другой уселась рядом на диван.
- Жаль что сейчас не те времена, - сказал он.
- О чём ты жалеешь. По-моему, ты всего добился сам, и именно настоящее дало тебе такую возможность. Наш век прогресса и технологий, - сделав небольшую паузу, я добавила, - но знаешь я наверное не права в своих суждениях, талантливый человек талантлив в любой эпохе и времени. Так о чём ты жалеешь?
- О дуэлях, - честно ответил он, - может так бы я смог завоевать твоё сердце. Отомстил бы обидчику за тебя, убил не задумываясь.
- Об этом только романтично читать, а на самом деле, просто ужасно. Ведь тут в основном случай решает всё, а судьба дама капризная, она не любит когда играют в игрушки с самым дорогим, что есть у человека – его жизнью.
Около получаса мы сидели и болтали о литературе, поэзии, к моему удивлению он прочёл стихотворение С. Есенина «Письмо к женщине» на английском языке. Я сидела как заворожённая, слушая эти прекрасные строчки. Он удивил меня и поразил, Ван открывался совершенно с другой стороны. Почему он выбрал именно Есенина? Стихотворение очень красивое, но грустное в нём есть какая-то обречённость. Словно это эпитафия потухшей любви.