— Руки за спину и сцепи запястья, — приказывает он.
Я делаю так, как он сказал, изо всех сил стараясь оставаться на месте, пока мой клитор пульсирует. Моя щека лежит плашмя на кровати, и я смотрю прямо перед собой в зеркало, расположенное над туалетным столиком на другом конце комнаты.
Я так сильно хочу этого. После его разговора со мной в темноте, решительным образом я жажду его прикосновения.
Взгляд в зеркало заставляет меня еще больше возбудиться. Айзек до сих пор одет в костюм, его широкие плечи и идеальная фигура излучают силу. Но в его глазах горит такой огонь, пока они бродят по всей длине моего тела, что это заставляет меня почувствовать себя могущественной.
Я смотрю в зеркало, пока он пробегается своими пальцами по моей спине, посылая мурашки по моему телу от нужды и желания.
— Я хочу, чтобы мою руку пощипывало, когда я закончу с тобой.
Его член твердеет подо мной, и я чувствую, как он пульсирует напротив меня. Я заскулила от дразнящих пыток, через которые он заставляет меня пройти.
Айзек кладет руку на мою задницу, опускает губы к моему уху, его пронзительные зеленые глаза находят мои в зеркале.
— Я разрешу тебе смотреть сегодня вечером. И если ты будешь хорошей, я позволю тебе покататься на моем лице, а потом трахну тебя свои членом. Но если ты издашь хоть один звук, одно движение, ты не получишь ничего из этого и отправишься в постель сразу после того, как я вотру крем в твою задницу, чтобы ты смогла сидеть завтра.
Я так отчаянно хочу дышать, моргать, двигаться. Но его грязные слова и темные обещания удерживают мой взгляд прямо перед собой запертым в его гипнотическом состоянии.
— Да, Хозяин.
Я считаю шлепки по заднице в своей голове, каждый из которых делает меня все более и более влажной, предвкушая награду за то, что я такая хорошая девочка для него. Мое тело содрогается только после одиннадцатого шлепка, мои бедра все мокрые.
На пятнадцатом слезы начинают течь из уголков моих глаз, а он начинает вводить в меня пальцы, играя с моей киской между ударами.
Двадцать один. Он ускоряется, как я думаю, желая покончить с этим.
Я была такой хорошей девочкой для него.
Он шепчет это, пока трахает меня. Хорошая девочка.
Я отключаюсь в его руках, насыщенная и истощенная, и я думаю... Мне кажется, что он снова шепчет это, когда целует мои волосы, а затем оставляет меня одну в комнате.
Глава 19
Айзек
Я тяжело дышу, слыша слова моей матери и этого жестокого урода. Никчемный.
Она любила использовать это слово.
— Почему ты не спишь? — спрашивает она, голос матери плоский и хриплый. Она сидит за маленьким кухонным столом, на ней ничего нет кроме разорванной сорочки и ярко-розового бюстгальтера под ней.
Воспоминания о той жизни, как вспышки проходят перед глазами. Смех и блинчики. Мама готовила. Еще до того, как все изменилось.
Теперь холодильник всегда пуст, и линолеум на полу грязный из-за того, что она делала с этим ублюдком прошлой ночью. Я уберу все после школы. Все будет хорошо. Я могу это исправить.
Ее глаза такие красные, она облокотилась на стол. Я знаю, она под кайфом. Я достаточно взрослый, чтобы знать об этом. Думаю, и моя учительница знает. Миссис Клинцова продолжает задавать мне вопросы. Но я не рассказываю им ничего. Не хочу, чтобы мать попала в беду. Ей просто нужна помощь. Я могу помочь матери. Я люблю ее.
Она должна знать это.
— Мне ни за что не следовало оставлять тебя. Я знала, что твой отец бросит меня.
Я смотрю на мать непонимающе. Отец же умер за границей.
— Он же погиб на войне.
Слова вырываются с моих уст прежде, чем я могу остановить себя, и мне жаль, что я их произнес. Мать отрывается от стола, ночная рубашка рвется, обнажая яркий бюстгальтер под ним. Она бьет меня по лицу, сжимая мои плечи и крича в ухо.
— Ты похож на него!
Она продолжает трясти, и я позволяю ей делать это. Ей просто необходимо выбросить это из ее головы. Я знаю, что она страдает. Мне жаль, что я не могу помочь. Слезы катятся по моим щекам, и из-за этого мать становится только злее, но я ничего не могу поделать. Это все так тяжело. Я просто хочу, чтобы та мама вернулась.
Я смотрю в потолок, не двигаясь. Эти воспоминания приходят ко мне довольно часто, и они напоминают мне о том, как я облажался в прошлом, что сделало меня таким, какой я есть теперь. Но я не возражаю против этого. Я вырос, чтобы понять, что могу жить со знанием того, кто я есть на самом деле.