Слишком. Она слишком старается. Её слова звучат так же фальшиво и жизнерадостно, как и у моей мамы, когда я выползал из своей комнаты в синяках и побоях после очередного приступа ярости моего отчима. Как будто, приготовив мне паршивую еду, она могла бы загладить свою вину за то, что не обращала внимания на мою боль.
Я игнорирую комментарий Скай. Я просто хочу спокойно съесть свой грёбаный стейк.
Финн и Уэст убрали со своих тарелок всё, что осталось от еды, и Уэст подтёр остатки куском хлеба, как стервятник, пожирающий добычу на дороге.
Финн поднимается на ноги и наклоняется, чтобы забрать тарелку Скай.
— Это было совершенно потрясающе…
Я ничего не могу с собой поделать. Я взрываюсь, сам себе удивляясь. С силой ударяя кулаком по столу, я поднимаюсь на ноги, мой стул опрокидывается назад и с грохотом падает на пол. Из моего горла вырывается рёв.
— Черт возьми, Финн, проклятье! Сколько раз я должен напоминать тебе, что она не какая-то девчонка, которую ты водишь за нос, чтобы произвести впечатление на своих грёбаных родителей. — Я задел за живое. Плечи Финна поднимаются, и он снова опускается за стол, но через долю секунды он снова на ногах и на этот раз наклоняется в мою сторону, занося огромный мясистый кулак.
Прежде чем он успевает коснуться моего лица, Уэст оказывается между нами. Мышцы на его мускулистой шее напряжены, а на висках выступают капельки пота. Я чувствую, на какую огромную силу он, должно быть, опирался во время службы в армии.
— Слишком много, Джек! — Финн говорит, но его слова звучат сдавленно от переполняющих его эмоций. Нехорошо было так говорить сироте, но помогать Скай по дому — значит снова ставить под сомнение нашу договорённость. Он снова и снова игнорирует моё мнение.
Воздух пронзает жалобный звук. Скай зажимает уши руками и крепко зажмуривает глаза. Она так неподвижна, что кажется, будто она вообще не дышит.
Жалость подступает к горлу и проникает в грудь, но это только злит меня ещё больше. Женщины знают, как манипулировать мужчинами. Это заложено в их ДНК. Она пытается вызвать у меня жалость к себе, чтобы у неё был лёгкий год. Если она добьётся своего, Финн будет у её ног и есть с руки, а Уэст будет постоянно прятать своё лицо между её бёдер. Она будет командовать. В этом я уверен.
Я давным-давно решил, что никогда не позволю женщине действовать мне на нервы, и я намерен сдержать своё обещание.
— Если это дерьмо продолжится, она уедет отсюда. Вы понимаете? У нас под крышей уже есть одна бездомная собака. Нам не нужна ещё одна.
Слова вылетают, разносясь по комнате с голыми потолочными балками, как раскаты сердитого грома, прежде чем я успеваю подумать об их последствиях. У меня щиплет язык, когда щёки Финна вспыхивают румянцем, и он, не задумываясь, поворачивается ко мне спиной и направляется к Скай. Уэст на мгновение замолкает, вздымая свою огромную грудь и громко выдыхая.
— О боже, даже для тебя это было низко! — он стоит неподвижно, наблюдая за мной, и в его глазах читается что-то, чего я не могу понять.
Это жалость или ненависть?
Моё сердце бешено колотится в груди, когда я поворачиваюсь лицом к крыльцу, чтобы сбежать, но вместо этого я несусь в направлении своей комнаты. В спешке я задеваю бедром ножку стола, и бокал Скай, который, должно быть, стоял в опасной близости от края и всё ещё был полон, падает на пол. Я продолжаю идти, несмотря на звон разбитого стекла и плеск кроваво-красного вина, выплескивающегося на пол.
Хлопнув дверью своей спальни с такой силой, что задрожали стены, я бросаю взгляд на своё отражение в зеркале, висящем над комодом. Я растрёпанный мужчина, а глаза у меня дикие и безумные, такие же острые и опасные, как осколки стекла на кухонном полу. Запах пота, прилипший к моему телу, застревает у меня в горле, и я так быстро расстёгиваю рубашку, что пуговицы отскакивают от половиц. От моего прерывистого дыхания кружится голова, и я распахиваю окно, впуская поток ледяного воздуха, который бьёт мне в лицо и заставляет вздрогнуть.
Звуки и запахи леса не приносят успокоения.
Я сбрасываю ботинки и носки и, словно на автопилоте, снимаю с себя оставшуюся одежду и направляюсь в душ.
Тёплая вода никак не успокаивает меня. Грязь и пот смываются с моих волос и кожи, но ощущение густой черноты, поселившееся во мне, остаётся. Я прижимаю ладони к прохладному кафелю, позволяя горячей воде стекать по лицу, задерживая дыхание дольше, чем это удобно.
Вот почему я не хотел, чтобы здесь была женщина. Интрижки на одну ночь — это одно, но, чтобы кто-то постоянно был рядом и выводил меня из себя — это уже слишком.