Держа в худеньких руках скрипку, с которой он никогда не расставался, Себастьян подошел к сестре и поглядел на нее снизу вверх узкими, печальными, похожими на маслины глазами.
- Это ты из-за дедушки, да?
Не отвечая, Тина закивала, стараясь унять дрожь.
- Мне тоже плохо без дедушки. Я сочинил про него песенку. Вот, послушай.
Себастьян заиграл.
Тина попыталась вслушаться, но она плохо понимала музыку. Ей нравились только крутые танцевальные ритмы, из тех, на которые отзывается все тело до последней клеточки, а душа отдыхает.
Себастьян, наверное, очень способный, и надо, чтобы кто-то им серьезно занялся, но...
Зазвонил телефон. Тина вскочила.
- Это меня, меня. Ты иди, Басти, иди, мы еще поговорим о дедушке. Иди.
Себастьян прервал игру. Отворачивая запылавшее лицо, Тина подтолкнула брата к двери и схватила трубку.
- Да-да, я понимаю, я так и подумала. Ну что ты, совсем не сержусь и не обижаюсь. Какая ерунда! Но ты не хочешь мне сказать, что случилось? Подрался? Ты ранен? Ничего серьезного? А все-таки? А почему? Из-за меня? Что он сказал? А ты? А-а-а... А если бы так и было? Правда? Да. Хорошо. Завтра. Да, уехал. Спасибо. Такая же, как всегда. Тебе показалось. Так. Просто грустно из-за деда. А почему ты спрашиваешь? Никогда не думала. Деньги? Нет, дело не в этом. Я просто никогда об этом не думала. А почему ты спрашиваешь? Ты что, думал об этом? Тебе этого всерьез хочется? Хорошо, завтра. Да. Я не знаю, смогу ли я. Отца нет, а у матери без толку спрашивать. Я постараюсь узнать. Золото? Да, несколько вещиц. Конечно. Да, мои собственные. Хорошо, никому. Нет, шкатулка такая, из сандала. Хорошо, я переложу. Я тоже. До завтра.
Гор подошел к окну. Мэй не раз говорила ему, что несколько минут наблюдения за клиентом, пока он идет к дому по садовой дорожке, дают больше, чем показания личного экрана. Боже! А этому чего не хватает? К его офису приближался высокий элегантный красавец в дорогом костюме. Тщательно зачесанные темные волосы, холеное гладко выбритое лицо, сдержанные манеры... Ни дать ни взять дипломат или чиновник высокого ранга. Но что делать в "Надежде" птице такого полета? Нет, методы Мэй не для него.
Гор вернулся к столу.
Клиент остановился на пороге, окинул взглядом помещение, будто ожидал увидеть многочисленную аудиторию. Поняв, что ему придется удовольствоваться Гором, улыбнулся ему той самой, чарующе безыскусной улыбкой, которая неизменно подкупает даже тех, кому известна ее профессиональная фальшивость.
Гор улыбнулся в ответ. Гость подошел к столу, протянул руку. Слегка удивившись, Гор пожал ее.
- Вам, разумеется, уже известно, кто я?
Гор скосил глаза на личный экран и чуть не подскочил на месте. Еле сдержавшись, он повернулся к визитеру и утвердительно кивнул. Тот удовлетворенно откинулся в кресле.
- Вас, наверное, удивляет, почему я здесь?
- Откровенно говоря, да.
- Откровенно говоря, я ни разу в жизни ни с кем не говорил откровенно.
- Я понимаю.
- Понимаете? Возможно. Но вы не можете этого ощутить в полной мере. Моя жизнь - это ложь, помноженная на фальшь и возведенная в куб.
- Вы изучали математику? - спросил Гор, чтобы что-нибудь сказать.
- Это неважно. Важно то, что обучая всему, нас в сущности ничему не учат. Нам запихивают в мозги стандартный набор знаний. Нас нашпиговывают поведенческими моделями, классическими схемами, наборами возможных вариаций. Нас приучают мыслить наиболее вероятным, усредненным образом. Метод шлифовки мозгов очень прост: мыслишь правильно, сиречь согласно стандарту, - высокая оценка; допускаешь отклонение - низкая. В результате отсева остаются посредственности, радующие начальственную душу, или хитрецы высокого полета, умеющие маскироваться.
- И вы из этих, последних?..
- Да. И мне удалось взлететь высоко. Очень высоко.
- Но это ведь не предел?
- Не предел.
- Так зачем же дело стало?
- Не могу больше участвовать в этом. В привычке мыслить схемами есть положительный момент: приучаешься охватывать ситуацию в целом, отбрасывая детали. И если занимаешься этим достаточно долго, то начинаешь видеть за множеством событий, происходящих в мире, единый план. Логичную, простую, увязывающую все и вся схему. Цели, задачи, методы, средства - все ясно как на ладони.
- Допустим. И что?
- Они мне не нравятся. Тем более что детали, которые требуется по условиям опустить, - это человеческие жизни. Миллионы жизней.
По дороге к вам я просмотрел криминальную хронику. Задержан маньяк, убивавший проституток. По всей вероятности его ожидает электрический стул...
- К чему вы клоните?
- У него забавная философия: правительство не способно бороться со злом, и он взял это на себя. А заодно и удовлетворял свои потребности.
- Что же тут забавного?
- А в этом постулате - правительство должно бороться со злом. Забавно то, что люди, даже такие подонки, как этот субъект, неизменно в это верят.
Ни одно правительство в мире не борется со злом. Но каждое правительство борется за то и только за то, чтобы удержаться у власти.
- Почему бы вам не перейти на внегосударственный уровень? Вам будут рады в любом международном объединении.
- Ха-ха-ха! Еще одно распространенное заблуждение. Не существует международных объединений. Так называемые международные объединения соблюдают интересы сверхдержав, а вовсе не объединенных народов. Не ожидал, что вы этого не понимаете.
- Я многого не понимаю. Я до сих пор не понимаю, зачем вы здесь.
- А зачем вы здесь?
- Я зарабатываю на хлеб.
- И не могли найти лучшего способа?
- Как вы можете судить? Вы...
- А как вы можете судить меня?
- Вам было дано. Очень много вам было дано. Несравненно больше, чем мне или тому маньяку.
- Я и добился большего. Много большего. Несравненно большего, чем вы или тот маньяк.
- Важен результат.
- Верно. Маньяка ожидает казнь на электрическом стуле. Вы - пленник "Надежды", практически проводите жизнь в заточении. А я - готов перечеркнуть свою жизнь, начать с нуля.
- Как?
- Это как раз вам и решать. Предаюсь вашей воле.
- Ха-ха-ха! Еще одно распространенное заблуждение. Это все - гигантская мистификация, правда, не такая масштабная, как большая политика, - Гор отвесил шутовской поклон. - Не ожидал, что вы этого не понимаете.
- Я многого не понимаю, - подхватил гость, и Гор подумал, что в чувстве юмора ему не откажешь, - я, в частности, не понимаю, чему вы радуетесь.
- Ну, это объяснить очень легко. Меня радует возможность отказать столь высокому гостю. Я, маленький человек, и отказываю вам.