— О! Вспомнила! Мне сразу показалось, что я вас узнала. Вы ведь О'Нил, верно?
— Э-ээ… да, мадам.
Вид у него был такой, словно он наложил в штаны.
— Все правильно, — угрожающе прорычала старушка. — Два года назад вы вторглись в мой дом, пытаясь всучить мне огромную и чудовищно дорогую машинку. Сначала вы продали мне вот такую же малютку, а потом принялись юлить и вертеться ужом…
Короче говоря, она вышибла нас за дверь.
Я не раскрывал рта, пока мы не сели в машину. О'Нил попытался засмеяться и обратить случившееся в шутку, но рожа у него перекосилась.
Он брызгал слюной и вопил, что такое совпадение не случается и раз в тысячу лет, и что подобное уж безусловно никогда не повторится.
Я молчал.
Когда я высадил его у магазина, О'Нил сказал:
— Давай, врежь им, браток. Надеюсь, на следующей неделе ты наверстаешь упущенное.
Лишь отъехав подальше, я остановил машину и нахохотался всласть.
Должно быть, случай с О'Нилом настолько прибавил мне настроения, что на следующей неделе я продал одиннадцать машинок — и познакомился с Милли!
Это случилось во время игры в крикет. Игра шла, и мы выигрывали, когда, бросив мимолетный взгляд в сторону зрителей, которых собралось сотни четыре, я застыл, как завороженный.
Моим глазам представилось совершенно потрясающее видение в легком голубом платьице. У неё были ножки до самых подмышек, и сидела она так, что я мог видеть их почти до конца. Сделав над собой нечеловеческое усилие, я заставил себя чуть приподнять глаза, и увидел прехорошенькую мордашку.
Я настолько увлекся, что опомнился лишь тогда, когда мимо моего уха просвистел мяч и послышался выкрик:
— Проснись, дубина!
Зрители, пооткрывав пасти, радостно заулюлюкали.
Во время перерыва я протолкался в павильончик через толпу желающих промочить горло, и вдруг заметил свою нимфу в обществе — вы не поверите! Родни Хамильтона. Того самого Родни, который приличной девушке и в дурном сне не пригрезится. Плюгавый, от горшка два вершка, зубы торчат, как у кролика Банни, да и клюшкой-то толком взмахнуть не умеет.
Я по чистой случайности очутился рядом с ним.
— Привет, Родни! Ты здорово играешь!
Возмутительная ложь. В первом тайме он трижды ловил мячи, но запорол их намертво, а я вспомнил об этом уже после того, как похвалил его. Представьте — этот придурок принял мои слова за чистую монету, и расцвел! А все потому, что его глаза, уши и помыслы были устремлены к мисс Длинноножке.
— Привет, Расс! — отозвался он.
Я перехватил взгляд мисс Длинноножки и поздоровался, а она улыбнулась и потупила взор — женщины поступают так, когда им отчаянно хочется посмотреть на вас.
Поскольку Родни явно не намеревался нас знакомить, я, как бы невзначай, поинтересовался:
— Вам нравится игра?
Длнноножка стрельнула в меня глазками и улыбнулась.
— Да, спасибо.
Замечательно! Только этого я и добивался, а она уже откровенно пожирала меня глазами…
Родни понял, что проиграл.
— Э-ээ… это Расс Тобин, — прохрюкал он, явно желая, чтобы я провалился сквозь землю. — А это моя подруга, мисс Миллисент Уорвик.
Она звонко рассмеялась.
— Не будь бюрократом, Родни! — И протянула мне хорошенькую маленькую лапку. — Зовите меня просто Милли.
Я взял лапку и легонько пожал.
— Милли, да, но совсем не просто.
Она расмеялась, а я заговорщически подмигнул Родни. Он сразу засуетился.
— Может, пойдем сядем за стол? — предложил он Милли.
— Э… хорошо, — неохотно согласилась она, попрощавшись со мной сожалеющей улыбкой.
Но ваш покорный слуга без боя не сдается, тем более — такому придурку, как Родни Хамильтон. По окончании игры, когда все побрели в раздевалку, я стремглав подлетел к Милли.
— Вы замечательно играли, — улыбнулась она.
— Спасибо. А вы часто сюда приходите?
— Нет, только с тех пор, как познакомилась с Родни.
— А когда это случилось?
— В прошлый четверг.
— Как, вот в этот самый четверг?
— Да.
— О… А мне показалось, что вы уже давным-давно знакомы.
— Нет — всего три дня. — Чуть помолчав, она спросила:
— А вы часто играете?
— Нет, только если выдается свободная минутка, — с сожалением сказал я. — Бизнес, знаете ли.
— А чем вы занимаетесь?
— Швейными машинками. Я их продаю.
Милли круто развернулась, и перед моими глазами промелькнуло округлое бедро, протянувшееся на добрую милю от колена.