— Кто это? — потребовал он ответа.
— Рауль, — прошептала Марьяна. — Саксофонист. С круизного лайнера… Муж… считал, что у нас с ним что-то было. Хотя мы оба просто любили танго. Познакомились на капитанском вечере… танцевали несколько раз. Потом здоровались, конечно. Несколько раз ужинали за одним столом. Супруг всегда присутствовал. Он и сфотографировал нас!
— А круиз долгий был? — невинным тоном поинтересовался похоронный агент.
— Две… две недели.
Она неожиданно разрыдалась. Савва не утешал. Подошел к окну. Осмотрел массивный дубовый шкаф. Заглянул в прилегающий к комнате туалет.
Марьяна, продолжая всхлипывать, в мелкие клочки разорвала фотографию, выкрикнула истерически:
— Скотина! Как он достал меня ревностью своей! Даже сейчас, уже дохлый, — и все равно напомнить надо, подгадить! Сука. Я вспомнила. Дня три назад жарко ему, видите ли, стало. Кондиционер, майка легкая — все не то. Потребовал окно открыть на полную, подкатился и дышал. А меня на кухню погнал за водой со льдом. Видно, и выкинул ключ в тот момент. Теперь все, не найдешь.
Савва нахмурился, нерешительно спросил:
— А ваш покойный супруг вообще склонен был к спонтанным поступкам?
— К спонтанным? — нервно выкрикнула она. — Издеваешься? У него все по полкам, органайзеры, планы.
— А во время своего недуга… он сохранял рациональность?
— Крыша у него, конечно, ехала, инсульт-то обширный. Но счета, скупердяй, по-прежнему проверял. Слюнями все зальет и блеет: «Как может пачка влажных салфеток стоить пятьсот рублей?»
— А она может? — простодушно спросил Савва.
— В «Азбуке вкуса» и за тысячу бывает! — запальчиво отозвалась Марьяна.
Но почему-то покраснела.
— Что вообще в сейфе? — перевел разговор похоронный агент.
— Его коллекция — он эксклюзивные охотничьи ножи собирал. Очень дорогая. Ну, и денег сколько-то. Миллионов пятнадцать, наверно.
— В завещание это не включено?
— Нет. Нотариусу я уже звонила — еще до того, как вы все явились. Последнюю волю муж не менял, распоряжения только про недвижимость. Про сейф — ни слова.
— Тогда зачем ему выкидывать на улицу ключ? — задумчиво спросил Савва.
— Мне досадить! Чтоб не наслаждалась, когда он сдохнет, а за деньги билась! Я-то с ним пусь-пусь, вась-вась, хотя могла б на сиделку скинуть, но такая сволочь разве будет благодарной? Обязательно хоть раз в неделю да скажет: «Что, ждешь не дождешься, когда я помру?» Или требовал еду его пробовать. Боялся, что отравлю.
— Он засек вас с Раулем?
— Ничего он не видел! — отозвалась она запальчиво. Запунцовелась, но твердо повторила: — Обычный корабельный флирт. Муженек тоже официанток щупал дай бог.
И вдруг напустилась на Савву:
— Что вы-то тут все разглядываете, щупаете?
— Мне кажется, — задумчиво произнес похоронный агент, — никуда ваш муж ключ не выкидывал. И в другое место в квартире перепрятать не мог. Даже если вы крепко заснули, коляска инвалидная в дверной проем все равно не пройдет.
— Да, точно…
— Значит, ключ здесь. В этой комнате.
— Но зачем ему надо это? — всплеснула руками Марьяна.
Савва взглянул внимательно:
— Он сколько, вы сказали, парализован был?
— Почти четырнадцать месяцев, но при чем здесь это?
— Вы наверняка устали за ним ухаживать. Покрикивали. Может быть, зло срывали.
— Ну… я старалась, конечно, себя в руках держать. Но иногда нервы сдавали. Это правда.
— А раньше — когда супруг был здоров — не имелось у вас привычки посмеиваться над ним?
— Да это он, наоборот, вечно до меня докапывался! Типа, сам элита, а я так, дворняжка. И книжки не те читаю, и фильмы неправильные смотрю. Не так одеваюсь, не так крашусь. Все не так!
Савва кивнул и снова зашагал по комнате. Он не спешил, останавливался, морщил задумчиво лоб. Марьяна больше не препятствовала — ждала, смотрела с надеждой.
На подоконнике похоронный агент обнаружил упаковку одноразовых перчаток и спросил:
— Это зачем?
— Мне ему задницу, что ли, голыми руками было вытирать?
Под кипой перчаток пестрел корешок книжной обложки. Савва заинтересовался:
— Чье?
— Мое. — Марьяна смутилась.
— Я взгляну?
— Ну, это я так, чисто время убить.
На обложке мускулистый красавец и скромная юница. Похоронный агент раскрыл любовный роман на середине, с выражением зачитал:
— «Его чувственные губы, квадратная челюсть, сумасшедшие кубики бицепсов, трицепсов и остальных мужских мышц просто сводили ее с ума».