— …но мне нужны витрины, потому что без витрины ты — полочный дизайнер. У меня есть фасон для полных, который хорошо расходится, но ни один магазин не выставит фасон для полных на витрину, они бы рады его спрятать в подвал…
Она говорит и говорит, иногда вворачивая известные в мире моды имена, и между делом выпивает и наливает, наливает и выпивает и, в конце концов, добирается до винного осадка, а Рэй в тайном восторге от того, что накачивает ее в дым, походя открывает еще бутылку и наполняет ее бокал.
Под конец ужина у Кристи начинает заплетаться язык, заплетаться накрепко, и Рэй задумывается, не перепотчевал ли он ее. Он выводит ее наружу хлебнуть свежемороженого сиэтлского воздуха — ему кажется, это пойдет ей на пользу. Ей это идет на пользу, а ему нет, ибо взбодренная кислородом она готова обойтись без прелюдий, которые Рэю как раз отчаянно необходимы, чтобы он мог исполнить свой мужской долг.
Затем она затаскивает его в спальню, где бывала прежде, но лишь когда вежливый хозяин показывал ей дом. Огни уже притушены, и она становится перед ним на колени и распускает его ремень со словами:
— Я буду сосать твой хуй.
«Ну что поделаешь», — думает Рэй. Кристи, безуспешно повозившись над очень простым брючным крючком, брякается носом в пол. На его пшеничного цвета ковре она выглядит, как пьяная фантазия на тему «Мира Кристины» Эндрю Уайета[16], только взгляд ее не устремлен с грустью в сторону усадьбы, а пытается сфокусироваться на том, что не прыгает из стороны в сторону. Придвинув лицо к кроватной ножке на расстояние одного фута, она храбро скашивает и разводит глаза в надежде, что вихрь образов совместится в единое целое.
Рэй понимает, что очутился не в то время и не в том месте, хоть он и у себя дома. Он понимает, что зря он это натворил, он сознает — срок этих случайных женщин в его жизни почти отбыт. Он поднимает ее и ведет по коридору в гостиную, где усаживает на диване, навалив ей под руки подушки, чтобы не опрокинулась. Он смотрит ей в глаза и говорит тупо:
— Ты сможешь вести машину?
Он спрашивает не чтобы узнать, в состоянии ли она сесть за руль, а чтобы намекнуть, что пора домой. Она знает свою норму и мотает головой — правда, Рэю не ясно, означает это «нет» или она просто не может держать голову.
Рэй мог бы отвезти ее домой сам, но проблема в машине. Ее машина припаркована снаружи и, если он отвезет ее домой, с утра затеется морока с такси и уговорами о времени встречи.
— Ты можешь переночевать в комнате для гостей.
Одно веко Кристи лениво приоткрывается.
— Я хочу ночевать с тобой.
Рэю это не улыбается. Он твердо говорит «нет» и отводит ее в свободную спальню. Ошарашенная, она смотрит, как за ним закрывается дверь, и падает ничком на кровать.
Рэй Портер погружается в свои тысячедолларовые простыни, как будто соскальзывает в рай. Он одинок и этим счастлив, его только беспокоит, как бы Кричи не пробралась ощупью по коридору и не нашла его. Ею обычные скоростные вычисления делаются вязкими как патока, из тоннеля размышлений всплывают огромные пузыри вопросов. Сколько это будет продолжаться? Почему я одинок?
Рэй спит, и ему снится стук. Стук? Он просыпается в момент глубочайшей третьей фазы сна, настолько очумелый, что из всех чувств работает одно — слух. Лежит и думает: не вор ли забрался в дом? Воздев себя с кровати, он выходит в коридор, за его отвагой кроется лишь одно — он быстро вычислил, что вероятность ограбления ничтожна. В отдалении слышится шум… Может быть, с улицы? На том конце идет стройка, но станут ли они работать в три часа ночи? Вот опять. Но он уже догадывается: кто-то колотит в его парадную дверь.
Он тянет дверь на себя, и за ней оказывается Кристи, полностью одетая, только босиком.
— Мои туфли у тебя на заднем дворе.
Единственный логичный сценарий настолько нелогичен, что Рэй ни о чем не спрашивает. Наверное, вышла на задний двор, скинула туфли, решила уехать, выбралась из дома, забыв ключи от машины, и стала колотить в дверь — не ночевать же на улице, или что-то в этом духе. Он приносит туфли, укутывает Кристи, которая одета не по ночной прохладе, сажает ее в машину и отвозит к ней домой за одиннадцать миль.
На следующий день он посылает ей цветы.