Улыбка появилась на лице Тимура неожиданно: давно он не вспоминал былые времена.
Но внезапно возник дискомфорт. Тимур опустил руки, размышляя в чём проблема. Слишком много места. Сейчас мужчине было слишком много места в душевой кабине.
Прикрыв глаза, он мысленно вернулся в тот момент. Воспоминания накрыли волной, тело напряглось от одной мысли про Веру, её тело.
Плечи зачесались, желая снова почувствовать прикосновения её тонких пальчиков. Ладони помнили, как ласкали её нежную кожу, как она вздрагивала от его прикосновений.
Тимур не удивился появившейся эрекции. Все мысли заняла Вера и её большие голубые глаза, за которые можно душу продать.
«Тимур», – её голос звенел в ушах.
Пара резких движений рукой, и волна наслаждения накрыла его с головой. Издав громкий стон, Тимур, прикрыв глаза, подставил лицо под струи горячей воды.
Осознание, что он влип по полной, пришло сразу.
*****
Остаток недели Мартынов работал. Скучно и много.
Приезжал в школу ни свет ни заря и старался уходить самым последним, минимизировав контакт с окружающими.
Произошедшее в душе не меняло его принципов. Они с Верой слишком разные. Если он её обидит, то не сможет себе этого простить.
Зарывшись носом в очередную стопку бумаг, Тимур хмуро просматривал цифры. Громкий стук в дверь отвлёк его внимание. Не дождавшись ответа, Тамара Степановна распахнула дверь. Возраст давал о себе знать, она уже не была той молодой газелью, чтобы бегать галопом.
– Тимур... Ильдарович, – дыхание подводило Тамару Степановну. Женщина по-хозяйски зашла в кабинет и умостилась на кожаном диване.
– Что случилось, Тамара Степановна? Пожар? – не отрывая глаз от бумаг, холодно спросил Тимур.
– Ох, этот Симакин и Вера Ивановна...
– Что?! – при упоминании этих двоих Тимур поменялся в лице.
– Ой, Тимур Ильдарович, эти дети сейчас совсем от рук отбились...
– Тамара Степановна, по существу.
Тимур пытался контролировать себя. Желваки на его скулах предательски заходили от напряжения.
– Зашла я к Розе Ларионовне в учительскую... бумаги забрать. А там Верочка, тоже что-то делала. Я уже собралась уходить, как в кабинет влетел Максим Симакин из 10-Б. С порога начал вести себя странно. Выпытывал у Верочки Ивановны, почему у него четвёрка по русскому, – замявшись, Тамара Степановна не решалась продолжить свой занимательный рассказ.
– И? – терпение заканчивалось, Тимур силой сдерживал себя, чтобы не закричать на бедную женщину.
Ярость в глазах директора привела Тамару Степановну в чувства.
– Он начал на неё кричать, мол, она поставила ему оценку за деньги. Представляете?! Наша Верочка никогда бы такого не сделала! В придачу ко всему он её обозвал! – возмущение так и пёрло от восторженной секретарши.
– Что он ей сказал?
– Тимур Ильдарович, я не могу говорить такие сло...
– Что. Он. Ей. Сказал? – холодным тоном настаивал Тимур.
– Что она сука продажная... – боясь собственного голоса, Тамара Степановна говорила практически шёпотом.
7.2
Машина мчалась по городу, превышая все скоростные ограничения.
Ярость била ключом из Тимура. Он прокручивал в голове слова Тамары Степановны снова и снова.
Зная Веру, он понимал, что для неё это хуже смерти, она сама дала это понять. Тревога и злость (опять-таки на самого себя) не покидали Мартынова.
Он нарушил своё обещание. Дважды. Во-первых, он обещал, что всё будет хорошо, что он оградит её от любых неприятностей. Во-вторых, что никто не узнает.
Малой засранец Симакин умудрился перевернуть всё с ног на голову.
«Бедная Вера!» Кровь в жилах закипала от одной мысли, насколько ей сейчас плохо.
Тимур мчался через весь город на Василевскую, 66; сигналы других машин его мало интересовали. Сорвавшись с места без каких-либо объяснений Тамаре Степановне, он думал лишь о Вере.