Заходя следом за Вайоном в лабиринт коридора, Марин еще думал, что мог бы остановить друга от похода. Найти подходящие доводы, уговорить, изменить порядок действия и отправить вместо себя ботов. Но что-то в словах Вайона тогда наложило запрет на любые споры. Ругаться уже действительно поздно. А странная атмосфера места лишь раздражала натянутые нервы.
Не хватало еще перестрелять друг друга в порыве.
По крайней мере, реальная опасность до сих пор взбадривала все чувства.
- Коридоры сужаются, - отметил Джаспер. – Вайон, надо запустить сканирование.
Командир экспедиции, не оборачиваясь, спустил с руки миниатюрные камеры с датчиками силового фона. Остальные члены группы подключились к их каналу и одновременно с Вайоном получали все входящие данные.
Действительно, широкий грузовой коридор корабля вскоре обрывался и через зал ангара уходил дальше ответвлением узких проходов. Не достаточных для перемещения в полный рост. Но довольно высоких, чтобы проползти в сложенном виде.
Вайон изменил свое полиарконовое тело первым. Пришли в движение мелкие сегменты брони, нижний гибкий слой потек по каркасу как натянутые жгуты и ленты. Управляющие внутренние узлы, заменяющие роль органов, плотнее прижались под панцирем брони и позволили лечь в освобожденное место сложенным компактно конечностям. Часть сегментов распушилась, выступив на корпусе миниатюрными лапками. И вот, через несколько секунд вместо высокого полиморфа на полу корабля лежало на ножках компактная многоногая гибкая туша.
Марин и Джас, не долго думая, тоже потекли следом в беговую низкую форму. Иногда она была удобна как сейчас в узких и тесных лазах, а иногда спасала во время активных бурь.
Следом за ними, дождавшись, опустились Ролу и Кайр, замыкая процессию двумя серебристыми округлыми машинами на сегментных лапках.
Разве что в коридоре теперь точно друг друга не обогнать. Только в широких и в осевых залах.
Вайон торопливо перебирал лапками, идя следом за камерами и проверяя активность энергочеек. В торийских кораблях никогда не вешали табличек с обозначениями, отчего пришлось тащиться на угад. Но личных баз, взятых еще со времен их пребывании в Федерации хватало, чтобы прикинуть в какой стороне корабля могли держать мостик. В отличие от федералов, торийцы обожали ставить свой контрольный пункт в центре за большой прослойкой защиты.
Треснул и разломился под лапой первый человеческий скафандр. Вайон тут же отдернул ногу и недоумевающе уставился своими камерами вниз. Беда. Он совсем не заметил труп на полу за грудой развалин и однородного хлама. Кого-то придавило здесь кабелями, он запутался, а потом не пережил разгерметизации и падения.
Постаравшись сфокусироваться, Вайон навел свои камеры, отрегулировал фильтр и заснял служебный значок на кармане скафандра. Возможно, на Тории его опознают по иероглифу.
Для корабля, рухнувшего на поверхность, у безымянного судна еще было весьма целое состояние. Только в фантастике падающие с неба звездолеты сохраняют свои обводы и формы, просто падая на поверхность, словно их здесь проложили на ремонт. В жизни деформация идет по всему корпусу. И чем больше космический корабль в размерах, чем он тяжелее, тем большая каша получается из него при падении. Никакой несущий каркас не в состоянии выдержать огромный вес и не согнуться гармошкой. Разве что могут хоть как-то спасти ударопрочные материалы и сверхпрочный полимер, но таких на памяти Вайона еще не создавалось.
Камеры слежения передали сообщение об усилившемся сигнале, и Вайон бодрее зашагал вперед. Не важно, что именно они нашли. Эрегоядро, мостик или ретранслятор. Пройти по следу в центр корабля полиморфы могут и сами. Главное, что камеры взяли направление.
Хорошо, что молчал экипаж позади. Еще лучше, что молчал Джаспер. Его комментарии Вайону сейчас были неуместны.
А сам Джас, скованный страхом, тащился по узкому коридору как в недра чужого желудка. Низкие перекрытия в непроглядной темноте давили на сознание. Беззвучная пустота оглушала звуковые сенсоры. Иногда программисту казалось, что он начинает слышать посторонний тихий шелест, но все датчики его машины упорно молчали. Паника сдавливала Кристалл в тиски. Хотелось ругаться, шуметь и царапать со скрежетом ненужные перекрытия пола. Но только ничто из этого не извлекало звука.
Каждый шаг, как в невесомости. Каждое касание стен как в немом кино. Вокруг глухота. Словно вырубило всю сенсорику и нарастающие ошибки в голове отключали постепенно все датчики. Нет звуков. Почти нет картинки. Еще меньше ощущений под лапками. Скоро он вообще не будет чувствовать ничего. Совсем ничего кроме себя в пустоте кристалла. Одно сознание в ватной немой черноте.