— Ориентация хорошая, говорю я. — Запуск тяги.
— Да, — говорит Рокки. Он пристально смотрит на экран. Он показывает ему текстурированную версию моего собственного экрана, благодаря той камере, которую он установил ранее.
— Вот так… — Я включаю приводы вращения. Мы переходим от нуля g до 1,5 g менее чем за секунду. Я откидываюсь на спинку стула, и Рокки хватается за опору четвертой рукой, чтобы не упасть.
Когда «Аве Мария» замедляется, наша скорость больше не может удерживать нас на орбите. Я бросаю взгляд на панель радара, и она подтверждает, что мы теряем высоту. Я настраиваю положение корабля так, чтобы мы были направлены очень немного вверх от горизонтали. Всего на долю градуса.
Даже это небольшое количество — это слишком много! Радар показывает, что мы быстро набираем высоту. Я снова опускаю угол. Это небрежный, отвратительный, ужасный способ управлять космическим кораблем, но это все, что у меня есть. Не было смысла заранее просчитывать этот маневр. Существует так много переменных и способов испортить математику, что я все равно почти сразу же полетел бы на ручном управлении.
После еще нескольких сверхкоррекций я начинаю чувствовать это. Я постепенно увеличиваю угол, когда корабль замедляется относительно планеты.
— Ты говоришь, когда выпускать зонд, — говорит Рокки. Его коготь парит над кнопкой, которая извлекает катушки и позволяет цепи свободно падать. Мы можем только надеяться, что он не запутается.
— Пока нет, отвечаю я.
Экран ориентации показывает, что мы находимся на 9 градусах от горизонтали. Мне нужно довести нас до 60. Что-то привлекает мое внимание справа. Это внешний канал камеры. Планета внизу… светится.
Нет. Не вся планета. Только немного позади нас. Это атмосфера реагирует на инфракрасный взрыв от двигателей. — «Аве Мария» сбрасывает в это место в сотни тысяч раз больше энергии, чем Тау Кита.
ИК — излучение нагревает воздух так сильно, что он ионизируется, и он буквально раскаляется докрасна. Яркость увеличивается по мере того, как наш угол становится более серьезным. Затем пораженный участок начинает расти. Я знал, что это будет важно, но я понятия не имел, что это будет так. Мы оставляем красную полосу по небу, уничтожая все в воздухе. Углекислый газ, вероятно, разрывается из чистой тепловой энергии на частицы углерода и свободный кислород. Кислород, возможно, даже не образует O2. Это очень жарко.
— Двигатели сильно нагревают воздух Адриана, — говорю я.
— Откуда ты знаешь, вопрос?
— Иногда я вижу тепло.
— Что, вопрос?! Почему ты не говоришь мне этого, вопрос?
— Это связано со зрением… Нет времени объяснять это. Просто поверьте мне: мы делаем атмосферу очень горячей.
— Опасность, вопрос?
— Я не знаю.
— Мне не нравится такой ответ.
Мы поднимаемся все выше и выше. Свечение позади нас становится все ярче и ярче. Наконец, мы достигаем правильного угла.
— Угол достигнут, говорю я.
— Счастлива! Отпустите, вопрос?
— Будьте наготове. Скорость… — я проверяю навигационную консоль — 127,5 метра в секунду! Как раз то, что я рассчитал! Святая корова, это сработало!
Я чувствую, как Адриан тянет меня на свое место.
Это одна из тех вещей, которые мне часто приходится объяснять своим студентам. Гравитация не просто «исчезает», когда вы находитесь на орбите. На самом деле гравитация, которую вы испытываете на орбите, почти такая же, как и на земле. Невесомость, которую испытывают астронавты, находясь на орбите, возникает из-за постоянного падения. Но кривизна Земли заставляет землю уходить с той же скоростью, с какой вы падаете. Так что ты просто падаешь навсегда.
— «Аве Мария» больше не падает. Двигатели удерживают нас в небе, и наш наклон заставляет нас двигаться вперед со скоростью 127 метров в секунду-около 285 миль в час. Быстро для автомобиля, но удивительно медленно для космического корабля.
Воздух позади нас светится так ярко, что внешняя камера выключается, чтобы защитить свой дигитайзер.
Панель жизнеобеспечения появляется на моем главном экране, без каких-либо проблем. ЭКСТРЕМАЛЬНАЯ ВНЕШНЯЯ ТЕМПЕРАТУРА, предупреждает он.
— Воздух горячий, кричу я. — На корабле жарко.
— Корабль не касается воздуха, говорит Рокки. — Почему корабль горячий, вопрос?
— Он возвращает нам наш ИК-сигнал. И сейчас так жарко, что он излучает свой собственный ИК. Нас готовят.