— Наш план провалился, — сказал профессор Уикрофт. — А все потому, что мы оказались слишком нетерпеливыми. Десять лет в прошлое — это очень мало. Рохас давно успел занять видное положение, и ему приходилось опасаться за свою жизнь. Он пошел на хитрость, снабдив другого своими регалиями и послав на смерть вместо себя. Но нам следовало принять в расчет возможность подобных уловок. Рохас человек весьма неглупый, иначе он не стал бы тем; кто он сегодня. И насколько можно судить, он больше всего преуспел именно в умении ограждать себя от недругов и конкурентов.
— Теперь наша задача осложнится: Рохас предупрежден! сказал один из ассистентов.
— Этого можно избежать, если мы перенесемся в еще более отдаленное прошлое, — возразила Шейла. — Вот чем мы должны заняться! Мы должны вернуться в то время, когда Рохас был молодым солдатом, отличавшимся вспыльчивостью и неповиновением, недолюбливаемым как начальниками, так и однополчанами. Надо думать, и тогда было немало людей, готовых прикончить его за понюшку табака, но, конечно же, в то время никто всерьез об этом не помышлял. О каких-либо особых мерах безопасности в этот период не может быть и речи. Если мы сосредоточимся на этом отрезке времени, успех гарантирован!
Понадобились три года тяжкого труда, нечеловеческого напряжения, чтобы решить необходимые научные и технические проблемы. Это было время постоянной борьбы со страхом, сомнениями, неверием в собственные силы.
Конечно же, никто не подозревал об их тайной деятельности: меры предосторожности, которые они приняли, оказались надежными, ибо, технически овладев экспериментами со временем, они сумели эффективно оградить себя от поползновений извне. А опасных ситуаций было предостаточно — правительственные шпионы, засевшие во всех органах, неустанно проявляли подозрительность. Особым их вниманием были окружены ученые. Тем временем Рохас все больше укреплял свое господство, он сумел подчинить себе Американский континент, Африку и значительные территории в Азии; только Австралия еще пыталась оказать ему сопротивление. Но Рохас упорно продвигался вперед. Там, где он не прибегал к военным действиям, он расширял свою сферу влияния политическими средствами — угрозами, шантажом, подкупом…
Но и внутри его империи притеснения и насилие становились все более невыносимыми. Рохас издавна искал опору в военных и тайной полиции, и всюду — шла ли речь о продуктах питания, финансах, технике или культуре — главенствующие посты занимали генералы или, что еще хуже, работники секретной службы. С каждым годом система крепла. Уже сейчас она представлялась столь непоколебимой, что мысль о каких-либо кардинальных переменах была похожа скорее на полет безудержной фантазии, чем на сколько-нибудь серьезный план.
Теперь ученым удалось вернуться во времени на 25 лет, а это означало, что они даже перевыполнили требование Шейлы: они имели возможность перенестись в то время, когда Рохас был кадетом, когда 17-летним юнцом он только начинал набираться опыта в штабных играх и военных маневрах. Среди своего выпуска он находился в числе лучших, и это позволяло заговорщикам осуществить свой, как им казалось, совершенно надежный план.
Весь кадетский корпус выстроился во внутреннем дворе: шесть ровных шеренг, разбитых по росту; старосты комнат впереди на пять шагов. Справа небольшая группа инструкторов и учителей, слева офицеры и гости. Против длинного строя кадетов — музыкальный взвод с серебристыми инструментами. Это было красочное зрелище: голубой цвет парадных униформ, фуражки с красными околышами, черные начищенные до блеска сапоги и сверкающая кожа.
Этот торжественный день был посвящен лучшим выпускникам, среди которых находился Альфонсо Рохас де ля Плата, — во всяком случае, так рассказывает история. Они стояли на украшенном цветами помосте под сине-красно-черным флагом, а под свежесколоченными досками в пластмассовом цилиндре находился заряд взрывчатки небывалой дробящей силы. Детонатор был соединен с крошечной электронной установкой, включающей усилитель и частотный анализатор, с микрофоном в качестве сенсора. Высокочувствительный прецизионный прибор был настроен на звуки государственного гимна. Он должен был включиться в тот момент, как отзвучат первые восемь тактов.