По пути к дому Галины, поддавшись азарту шпиономании, я засыпал племянника вопросами и опасливо оглядывался назад. Мне снова мерещилась слежка и преследование. Михаил, напротив, по сравнению с предыдущими днями, выглядел белее спокойным и собранным.
Набивая ненужным хламом и мусором полиэтиленовые мешки, снова тщательно обыскали все каморки и самые труднодоступные места- документов на квартиру так и не нашли. Вынося к мусорным контейнерам последние мешки, Михаил в который раз продемонстрировал уровень своей интуиции и разведывательного опыта. Ни слова не говоря, быстро вскрыл почтовый ящик с номером квартиры матери и достал оттуда несколько конвертов и бланков. Кроме рекламных буклетов, обнаружили несколько писем от банков, коллекторских и микрокредитных организаций. Все требовали срочно погасить задолженность по потребительским кредитам. Даже навскидку, общая сумма долга переваливала за миллион рублей! Пока я вздыхал и охал по поводу очередного неприятного сюрприза от покойницы, Михаил внимательно изучал свежую квитанцию на оплату коммунальных услуг. В ней тоже, кроме текущего ежемесячного платежа, красовалась солидная сумма задолженности. Но не долги заметно огорчали племянника. В графе плательщика стояли неизвестные, чужие данные - Чернов Д.А. Прерывая мои утешительные разглагольствования о банковско-коллекторском беспределе и ЖЭКовском разгильдяйстве, Михаил коротко резюмировал: «Полагаю, что это первый, но далеко не последний сюрприз уже от Дмитрия. Нет худа без добра, теперь нам хотя бы известна его фамилия!»
Потом был повторный, трехдневный «забег» по ЖЭКам, отделам Госреестра и полиции, нотариальным конторам и местам вероятного появления Дмитрия. Михаил упорно молчал, на все мои вопросы и просьбы объяснить происходящее, нехотя отзывался односложными и неопределенными отговорками и обещаниями прояснить ситуацию позже. Каждое утро настойчиво предлагал мне оставаться дома и не тратить время и нервы на его проблемы. Я так же настойчиво убеждал его не отталкивать меня от себя в этот трудный момент и не отказываться от моей помощи. Я прекрасно понимал, что мое присутствие временами тяготит его, а кроме моральной поддержки, в качестве упомянутой помощи, мне нечего ему предложить, но оставлять его одного не соглашался. С каждым днем я все меньше и меньше ориентировался в происходящем и понимал смысл действий племянника. Уже не удивлялся тому, что перед входом в очередной чиновничий кабинет он непременно надевал в приемной свои несуразные очки и превращался в типичного рассеянного и затурканного «ботаника». Мне даже как-то неловко и обидно было это его превращение в робкого и бесправного просителя. Но он категорично запрещал мне вмешиваться в его разговоры в начальственных кабинетах, а иногда и вовсе, оставлял ожидать его в приемной.
Из обрывочных сведений, полученных в результате хождения по всем этим инстанциям, я понял, что около двух месяцев назад, трехкомнатная квартира, где жил и погиб мой любимый родной брат Александр, появился на свет и провел свои лучшие детские годы племянник, непонятным образом отошла в собственность Дмитрия. Формально, все было сделано в рамках закона. Основание - договор дарения. Никаких реальных шансов опротестовать новую запись в Госреестре прав собственности на недвижимое имущество, не усматривалось. Поиски самого Дмитрия заняли все вечернее время этих и без того напряженных дней и превратились в настоящий детектив.