В ресторане в этот будний вечер было немноголюдно. Мы без проблем разместились в отдельной, удаленной от входа и почти отделенной от общего зала кабинке. Заказ, сделанный племянником пожилому официанту, несколько удивил и озадачил меня. Четыре бутылки дорогого сухого вина, много деликатесной закуски без горячих блюд. Когда заказ был доставлен на стол, доверительным шепотом, как давно и хорошо знакомого человека, попросил его договориться с администратором о приличном двухместном номере до утра. Показав билет на поезд и паспорт с питерской пропиской, дал задаток и пообещал царские чаевые при окончательном расчете. Опытный и услужливый официант и этот заказ исполнил в лучшем виде. Даже принес к столу чистый бланк гостевого листка для заселения в номер. Перед заполнением его, Михаил снова достал из футляра и напялил на нос свои допотопные очки. Заполняя бланк, обращаясь одновременно ко мне и официанту, заговорщицким тоном объяснил, что давно не виделся с родственником, соскучился и собирается отмечать встречу до утра.
За столом мы проговорили до четырех часов утра, покидали зал последними. Не скупясь на комплименты и чаевые, забрав со стола две непочатых бутылки вина и остатки закуски, расплатились с официантом. После короткого разговора с дежурным администратором гостиницы, используя мое удостоверение члена Союза журналистов и очередную денежную благодарность, доказали наше фамильное кровное родство, получили ключи и поднялись в номер на третьем этаже. Там разговор продолжился до семи часов. При всей моей цепкой профессиональной памяти, его очень трудно передать дословно. И дело вовсе не в количестве выпитого, волнении и усталости. В отличие от наших предыдущих разговоров, вербальная (словесная) часть нашего общения, несмотря на то, что длилась несколько часов, в итоге, составила лишь малую долю от общей информации и всего объема полученных мною зрительных образов и чувственных ощущений. Многие из них, даже используя весь мой богатый журналисткий и литературный опыт, невозможно воспроизвести и передать словами.
Начал Михаил с краткого рассказа о новостях в своей научно-исследовательской деятельности и профессиональном статусе. Опыты с дрессировкой млекопитающих, подготовка их в качестве разведчиков и диверсантов, практически сошли на нет. Дельфины, устанавливающие магнитные мины на днища кораблей противника и устройства, считывающие секретную информацию с трансконтинентальных подводных линий связи; дистанционно управляемые собаки и крысы, тайно пробирающиеся на совсекретные объекты и приводящие в негодность провода и ценную аппаратуру; даже традиционный поиск крупных партий наркотиков с использованием феноменального нюха четверолапых помощников - все это безвозвратно уходит в прошлое. На смену им приходят автоматизированные и роботизированные системы нового поколения, основанные на последних научно-технических достижениях и новейших компьютерных технологиях. Военные и разведывательные ведомства ведущих стран особую ставку делают на разработку нейронных сетей и искусственного интеллекта. После истории с Большим Адронным коллайдером, Михаил только радовался новым тенденциям в научных исследованиях. Это давало, пусть слабую, но все же надежду на прекращение вынужденного сотрудничества с Министерством Обороны и возможность возврата к нормальной гражданской научной работе. Но судьба в очередной раз сыграла с ним злую шутку!
С головой погрузившись в работу по исследованию природы и структуры Квантонов, он утратил необходимую бдительность и допустил серьезную оплошность. Приставленный против его воли и согласия к нему новый ассистент, о котором Михаил упоминал при нашей предыдущей встрече, оказался не только «засланным казачком и темной лошадкой»! Мало того, что он напрямую подчинялся первым замам научного и разведывательного Управлений Министерства Обороны, и параллельно сливал всю информацию о деятельности лаборатории своему родственнику, куратору из президентской администрации, он еще обладал некоторыми врожденными способностями, аналогичными необычным качествам Михаила. Таких людей в околонаучной среде называют экстрасенсами, интраморфами, или телепатами. Когда Михаил разобрался в этом, было уже поздно.