Причалили на безлюдном песчаном пляже. В полукилометре виднелись огоньки небольшого поселка. Сойдя на берег, в кустах на окраине пляжа, Дэвид выкопал из песка объемный целлофановый сверток и вернулся с ним к катеру. В нем оказалась дорожная сумка с аптечкой, одеждой, документами и ключами от машины. Разложив все это у кромки воды, медленно и осторожно снял с себя окровавленную, прожженную и простреленную в нескольких местах одежду. Из кармана брюк достал и переложил в сумку вывезенные с базы флешки. Зайдя по пояс в воду, несколько раз окунулся и стал смывать с себя высохшую кровь. После этого вернулся на катер с каким-то свертком и мотком проволоки. В этот момент, даже при тусклом лунном свете, удалось рассмотреть на его спине и груди несколько свежих, едва затянувшихся шрамов. Михаил был потрясен не только количеством, но и скоростью заживления полученных чуть более часа назад смертельных ранений. Еще больше поразили изменения лица и волосистой части головы. Еще мокрые волосы на глазах светлели, обгоревшие проплешины быстро покрывались новыми, здоровыми и густыми прядями. От ожогов и царапин на лице не оставалось ни следа, а само оно все больше и быстрее теряло славянские черты Михаила, неудержимо превращаясь в классический типаж жителя Скандинавии, или Бенелюкса. Повозившись несколько минут с рулем и рычагами управления, Дэвид опять спрыгнул в воду уже без свертка и проволоки. Катер, тихо работая на малых оборотах, медленно уходил в открытое море.
Переодевшись в свежую и сухую одежду из сумки, Дэвид с несоответствующей моменту веселостью начал прощаться, благодарить меня за помощь и предоставленное ему тело. Обещал беречь его и сильно не кромсать на предстоящей пластической операции. Видя нежелание Михаила расставаться и чувствуя не заданные им вопросы, добавил, что после того, как передаст все собранные материалы своим коллегам, с новым лицом и новыми документами вернется в Европу, завершит все неотложные дела, тоже покинет бренную Землю и последует вслед за ним.
Я сообщил Михаилу, что наблюдал на мониторе, как он через несколько минут после взрыва ангара и исчезновения Дэвида, самостоятельно поднялся и, шатаясь, заковылял к темному берегу. В тот момент мне тоже показалось, что я вижу какие-то блики и свечения вокруг его тела. Но я так переживал за его жизнь, что не присматривался к ним, приняв их за отблески догорающих остатков ангара и бензовоза. Зрительных динамичных картин посадки на катер и их последующих совместных действий в данном сюжете не было. Разъяснения Михаила оказались для меня труднодоступными и малопонятными. С его слов, причина этого зрительно-информационного дефекта трансляции заключалась не только в недостаточной энергоемкости наших Квантов, огромном расстоянии между нами, но и в защитных принципах и регуляторных законах Мироздания. Ему тоже очень интересно, как он без тела выглядит со стороны. В суматохе последних земных событий он не успел спросить об этом Дэвида. А сейчас сам находится в полной пространственно-временной и категориально-понятийной дезориентации. Даже такой неустойчивый и энергозатратный способ связи между нами, ему удалось установить только после получения от меня точного числа суток, прошедших с того момента, как его Квант покинул собственное Тело. По собственным ощущениям Михаила, это были считанные часы. Пока он, пользуясь некоторой паузой в модернизации и гармонизации собственного Кванта, взаимодействует со мной самовольно и полулегально, исключительно за счет своего личного лимита энергоемкости. Скоро он узнает свою новую функциональную роль, получит доступ к мощным стационарным потокам разумной энергии, и процесс нашего взаимодействия станет намного проще и эффективнее.