Та, внутренняя температура, когда подскакивала, сразу заявляла о себе сухостью кожи, сухостью губ и внутренним жаром. Не как в бане, когда тепло идёт снаружи внутрь, а наоборот – сухой этот жар пёр изнутри, согревая тело и подбадривая. Потом, когда его становилось много, слишком много, спохватывался организм.
Сашке это представлялось, как поведение Сталина перед Великой Отечественной Войной: сперва тревожные донесения с мест первых сражений игнорируются, а потом, когда до деспота доходит – следует дурацкий приказ воевать изо всех сил.
И вместо того, чтобы не сильно повышенную температуру оставить – микробы и вирусы её не любят – начинается обильное охлаждение. Как, чем? Выделением пота в чрезмерных количествах. Вот тебе мокрые простыни и озноб! Точно по поговорке про дурака, которого заставь молиться – так он лоб разобьёт.
Проще говоря, раньше Сашкин организм сам повышать температуру не умел. Снижать, да, причём, решительными средствами. Обильным потением.
А сейчас вдруг Сашкина рука самопроизвольно нагревалась. До какого-то безопасного предела. Как утюг, включенный в сеть, когда регулятор выставлен на нежную ткань. Причём включалась от мысленного желания. Вот он подумал о красной ауре – рука стала горячей. Подумал о голубой ауре – рука остыла. Поиграв цветами аур, Малинин вдруг сообразил, что эти изменения, наверняка, связаны с какими-то особенностями. Тактико-технические характеристики руки должны меняться тоже. Знать бы только, какие и как?
Нагрев и остудив ладонь ещё раз, Сашка успокоился, застучал было по клавиатуре, но та отказалась работать. Он схватился за мышку - курсор на экране даже не шевельнулся. Замена батареек не помогла. Пришлось лезть в коробку со старьём, вытаскивать старую проводную клаву и такую же мышь. После обеда он вскрыл мышку и с удивлением обнаружил внутри почерневшую от перегрева плату, остро воняющую коротким замыканием.
Похолодев от догадки, он разобрал клавиатуру. На её маленькой плате тоже чернел очаг микропожара.
- Это что, я спалил? – обречённо спросил сам себя экстрасенс Малинин.
И сам же ответил:
- А кто кроме меня тут аурами баловался? Дятел!
Отодвинув испорченные компьютерные причиндалы, Сашка задумался. Нежданная способность пока ничего хорошего ему не принесла. Возможно, он просто не умел ею пользоваться? Да, скорее всего, не умел. И догадаться, как она могла пригодиться, не смог.
- Малинин, ты дурак, - шлёпнул он себя по лбу. – Своего ума не хватает, так пользуйся заёмным. Мозговой штурм тебе на что?
Сашка разулыбался, вспомнив, как замечательно он использовал эту психотехнологию, скрестив с Альтшуллеровской, с ТРИЗом. Ещё в студенчестве. Причём группу генераторов он тогда не набирал. Народ набежал сам, едва прочитав объявление и тему штурма. Идей за первый час набросали хренову кучу. И ещё два дня добавляли.
Экспертам, да, тем пришлось потрудиться. Больше недели разбирались и оценивали, пока не выбрали две. На взгляд Сашки – гениальных. И ведь обе сработали. Правда, всего один раз, потому что студент, и не похвастается, как удачно воспользовался шпорой? А если две группы – какой шанс, что преподы не узнают про изобретение?
Нулевой.
Экзаменаторы, они ведь люди неглупые. Проверили известие, посмотрели через правильные очки на стены и потолок, порадовались, наверное, что изобретательную молодёжь учат. О пересдаче даже не заикнулись. Заботливо исписанные помещения подвергли освежающей побелке. А на выпускном бале допытывались, кто автор гениальной шпаргалки, и лишь получив ответ – «все!», отвязались и подняли групповой тост.
- Надо собраться и подумать, - принял решение Сашка.
Тут, очень своевременно, в его раздумья вторглась мелодия рингтона, присвоенного группе «друзья». Он с радостью схватил мобильник:
- Да, Толян, слушаю!
*
Толик приехал быстро. В дверь он звонил как одержимый, не отрывая палец от кнопки, да ещё и кулаком стучал. Сашка подумал, что соседей снизу затопил, уже приготовился морально к скандалу, а тут – на! – друг Толик в дверном глазке маячит.
- Привет, отшельник, - словно и не было размолвки, облапил приятель Сашку, - а я тут мимо проезжал, решил заскочить, попроведать.
Малинин слушал его и улыбался во весь рот. Таких друзей, чтобы с детского сада и непрерывно, через школу, вузы и работу – ему судьба не отписала. Таких, как мушкетёры Дюма, взрослых обалдуев, готовых есть, пить, драться по поводу и без повода – сколько угодно подсовывала. С некоторыми устанавливались очень добрые и прочные отношения. Но ненадолго. Как у Дюма и описано. Едва у четвёрки появились собственные интересы – дружба мушкетёров развалилась. И это нормально, это жизнь.