Толик с Ромкой хохотнули вслед за Глебом, синхронно. Видимо, не раз слышали, не раз прокомментировали и выработали единое отношение к рассказу. Но Сашке история про лешего не понравилась. Он продолжал пытать Глеба вопросами, пока тот не возмутился:
- Да пошёл ты на хер, Сашка! Думаешь, я вру? Бля, да я бы сам выбрался, без тебя. Мне просто времени не хватило, чтобы сообразить. Свалил бы ту корягу, что тебя пришибла, и по ней наверх вылез!
Это обидело Сашку. Получается, он рисковал жизнью напрасно? И по башке получил корягой только по собственной глупости? Малинин сам не понял, почему высказал эти мысли вслух. Но высказал, и с такой экспрессией, что теперь обиделся Глеб.
Толик и Ромка решили их помирить, влезли, наговорили упрёков и одному и второму. Сашка выслушивать уговоры не стал. Правота, как ему казалось, была на его стороне – ведь в морг он попал, спасая Глеба, а не наоборот. И его, Сашку, никто из парней из морга не спасал – он сам выбрался. Так что паритета в поступках нет и не было. А его упрекают в обиде?
«Да пошли вы! Друзья, называется, - с горечью подумал он. – Нет бы извиниться, так они ещё и упрекают!» После таких мыслей желания общаться с предателями и вовсе не осталось. Чтобы не разругиваться окончательно, Сашка благодарил всех и распрощался. Сухо, как со случайными знакомыми, сделавшими одолжение.
- Сашок, ты что, обиделся? – с надеждой на отрицательный ответ спросил Толик, когда Малинин встал из-за стола, оставив под бокалом купюру.
- Нет. Просто сделал выводы. Извините, мне пора.
Врал Сашка. Обида душила его, но как её выразишь, если подходящих слов нет? Под тягостное молчание он вышел из «Погребка», чувствуя спиной, как парни огорчены его поведением.
**
Перемалывая обиду, Малинин пошел домой пешком. Летний ветерок продул голову. Сожаление о глупой ссоре постепенно переросло в намерение дня через два позвонить всем и замять конфликт. Жизнь сразу обрела приятные краски и запахи. Настроение повысилось ещё сильнее, когда старички Шульдешовы вручили на входе в квартиру комплект ключей:
- Люба передала. Вы что, поссорились?
- Нет. Разводимся.
Жена обрадовала – забрала свои вещички, новый плоский телевизор, микроволновку, кофейный аппарат и все шампуни из ванной комнаты. Записка с матерными выражениями лежала на полу в прихожей. Осколки посуды – всей, от стаканов до родительского хрусталя – обилно, сплошняком устилали кухню, хоть мозаичное панно собирай.
Не удивляясь, Сашка поработал совком и щёткой, набил два пластиковых мешка, вынес на мусорку. После этого купил в ближайшем магазине одноразовые наборы и кой-какие продукты на вечер. Много ли надо холостяку? Яичница, поджаренный хлеб и чай – для них достаточно сковороды и ковшика.
Немного подумав, Сашка закрыл ноутбук. Душа требовала символичного акта для подтверждения нового гражданского статуса. В смысле, не банального питья водки или коньяка на радостях, а очистки квартиры – чтобы духу постылой бабы не было! Ведро, тряпка, колпачок моющего средства. Подвижную мебель – от стен к центру. Встроенную – распахнуть! Перерыть все полки и шкафы!
В результате набрался ещё один пластиковый мешок. Нашлись бигуди, её трусы, рваные колготки, косметические карандаши, тюбики помады и множество инструкций ко всякой хрени, от бытовой техники и смартфонов до инструкций к лекарствам. Пылесос насобирал и наобнажал из скоплений пыли несколько пуговиц, булавок, шпилек и крышечек от хрен знает чего. Почти пригоршня этой мелочи потоку воздуха не поддалась, пришлось сгребать на совок.
Зато потом швабра разогнала по полу запах свежести, полностью удовлетворив желание Александра Малинина очистить квартиру. Приняв душ, он заснул на свежем постельном белье, блаженно улыбаясь.
**
А ночью за ним пришёл леший. В образе гнилой, но тяжёлой коряги владыка леса взял Сашку за шиворот, поднял с постели и гневно задал вопрос на непонятном языке. Глаза лешего – тёмные дырки на побитом лишайником стволе – изнутри светились, фосфоресцировали тусклой зеленью. Рот – два кривых нароста коры, какими зарастают раны деревьев – толстогубо кривился и выдавливал из себя длинные, медленные слова.
Больше всего впечатлили Сашку руки лешего. Корявые, толстые, изломанные неожиданными изгибами ветви, они оказались на диво цепкими. Никаких пальцев или суставов – шипы. Именно шипы двигались, сходились, расходились, протыкали одежду и кожу. Шипы, устроенные на манер кошачьих когтей или как на стеблях розы, но в разы длиннее и кривее.