ЛОРД ПУЦКИНС ДЕЛАЕТ ВИЗИТ ДОКТОРУ МУХОЛОВКИНУ
Дня четыре спустя лорд Пуцкинс вступил в мирную обитель нашего ученого. Можно себе представить, какая это была приятная неожиданность для любезного хозяина.
— Скажите, друг мой, вы напечатали описание наших приключений? — был первый вопрос лорда.
— Да, — краснея, ответил доктор.
— И вы еще здесь?! — с удивлением воскликнул лорд.
— Где же мне быть? Я, как видите, работаю над новой своей книгой.
— Значит, вам дают работать?
— Кто же может мне помешать?
— Кто? спрашиваете вы, кто? Понятно, ваши читатели!
— Помилуйте!
— Значит, вас не забрасывают письмами, поздравлениями, не устраивают в честь вас вечеров, маскарадов; дамы и мужчины не наряжаются кузнечиками, бабочками, пауками; портретов ваших не помещают во всех журналах и на окнах магазинов, —одним словом, вас не терзают на все лады?
— Нисколько, нисколько!
— В скольких же изданиях разошлась ваша книга?
— Изданиях? — удивился доктор Мухоловкин. — Я сомневаюсь, разойдется ли когда-нибудь первое.
— Вы шутите! Неужели газеты обошли вашу книгу молчанием?
— Наоборот! некоторые дали о ней самые лестные отзывы.
— Чему же приписать это спокойствие?
— Да у нас, видите ли, так много текущих вопросов, что нам некогда заниматься научными открытиями…
— Счастливый вы человек! А я думал, что здесь то же, что у нас! Какой же это благодатный край! Вот где можно жить и наслаждаться жизнью! Как жаль, что я англичанин…
— В чем дело, лорд?..
— О, я хочу быть как можно дальше от Англии, от ее блеска и суеты и Клуба чудаков! Дайте мне какую-нибудь работу, приказывайте, распоряжайтесь мною, я буду трудиться в поте лица, только бы мне забыть о своих приключениях. Довольно с меня! Я не могу, понимаете, сделать ни одного шага, чтобы не подвергнуть себя назойливым приставаниям своих читателей и почитателей.
— Вина ваша!
— Скорее ваша, нежели моя! Следовало оставить меня в добычу жукам, муравьям и паукам. Я уверен, что все они вместе не причинили бы мне столько страданий, сколько я перенес за последние две недели.
— Но зачем вы огласили наши приключения? Если я не ошибаюсь, вы сделали это с целью увековечить ваш клуб, не правда ли? — улыбаясь, сказал доктор Мухоловкин.
— Да, да, да! И вы сто раз правы! Я один во всем виноват!
— Несчастье ваше, впрочем, поправимо. Откажитесь от звания председателя и заявите, что все, что вы напечатали, не больше, чем сон.
— Я уже подумывал об этом, но боюсь…
— Вы, лорд, вы, неустрашимый человек, боитесь?!.. Чего же?
— Они не поверят и заявление мое отклонят, так как сочтут его опять-таки за чудачество! Вы не поверите, доктор, — у нас ни одного шага сделать нельзя, чтобы его не приняли за чудачество. Недавно сэр Спаррей во время танца вывихнул себе ногу. И что же вы думаете? Все единодушно решили, что это своего рода чудачество, и два-три члена нашего клуба при первом же случае также вывихнули себе ноги. Как видите, мне нет спасения.
— Как же быть? Не желали бы вы пожить немного в нашем городе?
— Непременно! Но только под чужим именем! Я поселюсь вблизи вас и буду вашим ежедневным гостем. Хорошо?
— Буду очень рад вам, лорд. Где же ваши вещи?
— На вокзале. Как только я найду квартиру, я пошлю за ними.
Не прошло и часа, как лорд Пуцкинс уже устраивался в доме, как раз против доктора Мухоловкина. Приятели из своих окон могли не только видеть друг друга, но даже разговаривать между собою, приставив сжатые в кулак руки трубкой ко рту.
Но лорд недолго прогостил в Варшаве.
Спустя несколько дней по приезде сюда, зайдя как-то к доктору Мухоловкину, он застал его погруженным в чтение газеты, причем вид у него был необыкновенно серьезный, озабоченный.
— Что случилось? — спросил лорд.
— Разве вы, лорд, не читали газет?
— Я английских газет не получаю, а ваших я еще не научился понимать, — ответил тот.
— Значит, вы ничего не знаете, а между тем, случилась страшная вещь!..
— Говорите толком! Несчастье какое? Где, с кем?
— Землетрясение! Газеты переполнены страшными подробностями катастрофы, которая посетила южные и восточные Альпы, Карст, Штирию, Хорватию, Далмацию и Боснию. Началась катастрофа, по-видимому, в Карсте и Динарских Альпах… Населением овладела страшная паника. Поезда железных дорог переполнены семьями, покидающими родной юг. Триест весь в развалинах. В Загребе рухнули дома, люди живут на улицах. Местами почва до сих пор колеблется. Но это еще не все! Час назад я получил из Травника телеграмму от своего приятеля, профессора Допотопнова, в которой он сообщает мне, что едва не погиб под развалинами обрушившегося дома. Далее, в соседней с Травником деревне открылась бездонная пропасть, что-то неслыханное в летописях науки. Событие это взбудоражило моего друга. Он телеграфировал своим товарищам в Швейцарию, Лондон и Париж, чтобы те немедленно приехали. Он ждет великих открытий и чрезвычайно доволен, что попал как раз на место такой редкой и страшной катастрофы.