В ушах звенело, и я не сразу расслышал обращённые ко мне слова:
— Бабахнуло на славу? Ещё несколько дней будет звенеть в ушах.
Но дело было вовсе не в грохоте (мало ли я слышал на своём веку выстрелов) — запах! Запах пороха прочистил мне мозги.
Петля затянулась ещё туже.
Однажды я слышал (и беседа эта происходила в Итоне, в школе-колледже, в комнате для старост, а вовсе не в каком-нибудь борделе или кабаке, куда судьба не раз заводила меня уже после тех жутких школьных деньков), что якобы, когда мужчину душат, не насмерть, а так, для забавы, возникает любопытный психологический эффект. Знающие люди сравнивали его с наслаждением, которое дарят самые опытные гурии. И вот какой конфуз — именно сейчас мне выпала возможность на собственном опыте проверить эту будоражившую умы шестиклассников легенду.
Женщина прямо-таки взбеленилась. Значит, болезненная выпуклость в области ширинки была достаточно явственной.
— Ах ты, паршивый, подлый гад! Позволять себе в присутствии дамы подобные… — Ласситер смолк, не в силах подобрать слова.
В моём положении было довольно затруднительно объяснять эту исключительно непроизвольную реакцию.
Арбетнот, капитан школьной команды (нынче сделался ярым борцом против непристойных увеселений в мюзик-холлах), ещё рассказывал, что процедура становится гораздо приятнее, если удушаемого нарядить в костюм балерины и дать ему пососать обмакнутый в абсент леденец.
Ох, как я желал Арбетноту оказаться на моём месте и на собственной шкуре проверить эту теорию!
— Джим, что же нам делать? — начала женщина. — Им известно, где мы. Я же говорила: они никогда не оставят нас в покое. Никогда не забудут Сюрпрайз-Вэлли.
В её пронзительном голосе слышалось отчаяние. Прекрасно. Ласситер молчал, значит причитания жены поставили его в тупик.
Я уже видел некоторые преимущества своего положения.
Миновал приступ гнева, прошёл страх опасности, и на меня снизошло холодное и ясное спокойствие.
— Мистер и миссис Ласситер, — чуть придушенным голосом начал я, решив сразу же назвать их настоящими именами, — в данную минуту вас преследуют сумасшедшие иностранцы. Им ни за что не добиться поддержки у британского правосудия. Стань эта история известна общественности, симпатии публики были бы на вашей стороне, а планы колена Данова потерпели бы крах. Те, чьи интересы я представляю, об этом позаботятся.
— И чьи же интересы ты представляешь, Элджи?
А вот на этот вопрос я бы ни за что не ответил честно, отстрели он хоть все ножки у проклятого столика. Лучше уж пусть удавят. Но и после этого Мориарти наверняка наймёт медиума, наложит лапу на мою эктоплазму и удесятерит посмертные страдания.
— Но едва вы выбьете у меня из-под ног этот столик, всё изменится, — продолжал я. — Вы станете убийцами, коварно и трусливо прикончившими героя Британской империи…
Никогда не помешает упомянуть боевые заслуги.
— Даже если скроетесь под вымышленными именами, на вас откроет охоту Скотланд-Ярд, самые внушительные в мире силы, стоящие на охране правосудия…
Ну да, внушительные у них разве что задницы, выпирающие из синих форменных брюк…
— Против вас обратятся все.
Я наконец замолк, давая им время обдумать услышанное.
— Джим, он прав. Мы не можем так просто его убить.
— Он первый вытащил оружие.
— Но мы не в Эмбер-Спрингсе.
Где бы ни находился этот самый Эмбер-Спрингсе, обстановка там явно благоприятствовала подобным упражнениям. Видимо, сказывался сравнительный недостаток полисменов, судей, стряпчих, тюремщиков, судебных секретарей и наборщиков в «Полицейской газете». В иных обстоятельствах я расценил бы это как явное преимущество (такого рода место выглядит куда заманчивее Стритхема), но в ту минуту нравы Эмбер-Спрингса не показались мне привлекательными.
Даже сквозь звон в ушах я расслышал характерный щелчок. Ласситер взвёл курок.
Американец встал прямо передо мной (видимо, решил всё-таки не стрелять в спину). В комнате было темно, и я не очень ясно его видел.
— Джим! — воскликнула Джейн — Хелен.
Полыхнула вспышка, лицо и усищи Ласситера на миг окрасились оранжевым.
Столик ушёл у меня из-под ног, адамово яблоко стиснула петля.
Я ожидал приступа нестерпимой боли.
Но вместо этого всего-навсего рухнул на пол, а сверху на меня упали люстра, обрывок верёвки и кусок штукатурки. Я задыхался, но был жив. Чего ещё желать при подобных обстоятельствах?
Ни леденец, ни даже балетная пачка не сделали бы меня в тот момент счастливее.
Подлый Ласситер пнул меня в бок, но жена вцепилась ему в руку.
Исполненный бессильной злобы удар обнадёживал: меткий стрелок явно потерял самообладание.
Вспыхнул газовый светильник. Кто-то помог мне выбраться из-под обломков, снял с шеи петлю и стряхнул с волос и лица штукатурку.
Я с трудом открыл глаза и увидел над собой розовощёкого ангела.
— Хоро-о-ошенький, — промолвила девчонка с остекленевшими глазами. — Рэч оставит его себе.
VI
Теперь мне связали ещё и ноги, но чувствовал я себя гораздо лучше.
Я сидел на диване в гостиной «Лавровой ветви», а Рэч, она же Фей, играла с волосами своего нового питомца, Морана, и что-то радостно щебетала. Ей, должно быть, уже исполнилось пятнадцать или шестнадцать, но вела она себя как семилетний ребёнок. Я старательно улыбался в ответ на её воркование: дети ведь могут внезапно выйти из себя, а если эту барышню с детским умишком довести до истерики, думаю, она сделается такой же опасной, как и её приёмный папаша.
Рэч познакомила меня со своей любимицей — длинноногой, однорукой самодельной тряпичной куклой с изжёванными жёлтыми волосами. Куклу звали мадам Сюрприз, потому что в животе у неё располагался маленький тайник, где Рэч хранила свои «прелестюшки» — трубочки из-под сигар, набитые конфетами.
Фальшивые Лоуренсы никак не могли решить, что со мной делать.
Хорошо быть превосходным стрелком, но умения, полученные на Диком Западе или, если уж на то пошло, в джунглях, не очень-то годятся для Стритхема. Во всяком случае, если вы весь из себя такой честный болван вроде Джима Ласситера.
Это были люди, загнанные в угол, но по-настоящему порядочные. А значит, слабые.
Рэч лизнула меня в ухо влажным языком.
— Дорогая, прекрати, — пожурила её мать.
Девушка обиженно выпятила нижнюю губку и нахмурилась.
— Рэч, не будь глупышкой.
— Рэч не глупышка, — отозвалась та, сжав кулачки. — Рэч разумненькая, ты же знаешь.
Джейн — Хелен тут же растаяла и обняла приёмную дочь.
— Ой-ей, как сильно! — запротестовала девчонка.
Ласситер сидел напротив дивана с револьвером в руке и бросал на меня грозные взгляды.
Только что ему пришлось объясняться с целой делегацией обеспокоенных соседей. Он соврал, что Рэч якобы била посуду. Разве можно спутать выстрел с грохотом падающих тарелок? Но соседи ретировались. Рэч обиделась, что её напрасно обвинили в проступке, и потому прониклась ко мне ещё большей симпатией.
Подумать только, и эта полоумная унаследует неиссякаемые золотые копи!
— Можно откупиться от него, — предложила Джейн-Хелен так, будто меня в комнате не было.
— Он не возьмёт денег, — мрачно отозвался Ласситер, тоже позабыв поинтересоваться моим мнением.
— Вы, сэр Элджи… — начала женщина.
— Арбетнот, — отозвался я, — полковник Элджернон Арбетнот, Пятый Нортумберлендский стрелковый полк…
Порядочный сброд эти самые стрелки. И ранения всегда получали в задницу, когда удирали с поля боя.
— Герой Майванда и Кандагара…
Я бы и битву при Креси приплёл, и Ватерлоо, если б только они купились на подобную ложь.
— Награждён крестом Виктории.
— «Сто тории»! — радостно повторила Рэч.
— И каковы же ваши взаимоотношения с коленом Дановым, полковник Арбетнот?