— Сегодня должен прийти. Обещал быть в одиннадцать.
— Хорошо, я сейчас...
Отец Роман шагал широко, слегка опираясь на гладенькую буковую палку с медным набалдашником. В полушаге от него семенил опечаленный мастер Голод. Он то и дело тяжело вздыхал, шептал слова молитвы.
Знакомые останавливались, кто вопросительно, кто сочувственно провожали глазами Голода и отца Базилевича. Верующие почтительно снимали перед отцом Романом шляпы, фуражки. Но были и такие, кто глядел насмешливо, а кое-кто даже дерзко отворачивался. Таких становилось все больше и больше. Брови Базилевича сомкнулись, в глазах сверкнули недобрые огоньки. Непочтительное отношение людей не давало покоя старческому сердцу. Да, очень много расплодилось непокорных, особенно среди молодежи. Страшно даже подумать, к чему это приведет. Святая церковь переставала быть для них местом единения с богом.
Наконец свернули они на узенькую тихую улицу. Она так и называлась — Узкая. Голод забежал наперед, предупредительно открыл перед священником калитку.
— Прошу, святой отец!
Под высокими окнами на широкой деревянной кровати тихо охала больная. Отец Роман подошел к ней неслышно, взял за руку. Женщина подняла распухшее лицо.
— Батюшка! — приникла больная бескровными устами к сухой руке Базилевича. — Богу душу отдаю, батюшка.
Из глаз больной медленно скатились слезы, упали на руки духовника.
— На то воля божья, Мария. Все мы зависим от милости господней — все до единого!
— Жить хочу, батюшка, — простонала больная и подняла на священника умоляющий померкший взгляд.
Базилевич поднес к губам женщины серебряный крест, положил три пальца на голову.
— Грешна ли перед господом?
Ответа больной отец Роман не слышал. Его уши настороженно прислушивались к тихой беседе в соседней комнате. «Кажется, пришел Злогий. А тот, другой, наверное, доктор Пильник. А больная? Разве богу не все равно, какой грех совершила умирающая женщина?»
Отец Роман еще раз поднес крест к губам больной, произнес над ней слова молитвы и неторопливо вышел в соседнюю комнату. Навстречу ему поднялся широкоплечий круглолицый мужчина лет пятидесяти. За его коренастой фигурой Злогий был почти не виден.
— Познакомьтесь, пожалуйста, — слегка склонив голову, промолвил Злогий. — Доктор Пильник.
— Мы уже знакомы, — разомкнул уста-соломинки Базилевич. — Поторопитесь, доктор, больной в самом деле плохо.
— Она будет жить, святой отец? — стараясь подавить рыдания, спросил хозяин.
Отец Роман сложил ладони.
— Ты же знаешь, Мирослав, что бог всегда милостив. Смирись с его волей. Бог дает человеку жизнь и в назначенный час забирает ее. Разве жизнь в муках может сравниться с благодатью в царстве небесном?
Мастер Голод покорно склонил голову.
— Сейчас врач скажет, что делать дальше. А теперь, Мирослав, проводи нас с паном Михаилом в свою комнату.
Хозяин с угодливостью старого лакея провел Базилевича и Злотого в коридор, открыл дверь изолированной комнаты.
— Разрешите, батюшка, пивка? — привычно бросил Злогий.
Отец Роман опустил глаза. Голод быстро исчез за дверью, а через несколько минут принес в комнату две бутылки пива, стаканы и маленькую тарелочку с нарезанным голландским сыром.
— Спасибо, — поблагодарил Базилевич. — Теперь, Милослав, ступай к жене, послушай, что скажет врач, нам с паном Михаилом больше ничего не нужно.
Оставшись наедине со Злогим, отец Базилевич умелым движением откупорил пиво, разлил в стаканы.
— Ну, Михаил, за все лучшее!
— За наше общее дело, — ответил Злогий, втягивая с наслаждением запах свежего пива.
Базилевич отхлебнул золотистой жидкости, с удовольствием сощурил глаза. И потянулся к сыру, начал быстро жевать, обнажая мелкие белые зубки.
— Что привело вас в этот дом?
Злогий допил свой стакан, вытер платочком губы, сдержанно икнул и только после этого ответил:
— Неотложные дела, святой отец... Прежде всего полковник приказал передать вам послание, — и Злогий протянул Базилевичу запечатанное сургучом письмо.
Отец Роман нетерпеливым движением разорвал конверт, быстро пробежал глазами маленький листок.
— Вам известно содержание письма?
— В общих чертах да, — небрежно ответил Злогий.
— Его эксцеленция указывает на большую опасность от сквернослова Ярослава Галана[5]. Вы знакомы с этим писакой?
Злогий покачал головой.
— А что-нибудь читали из его писаний?
Злогий в ответ лишь улыбнулся.
— А зря, Михаил. С ним вам необходимо познакомиться как можно ближе и как можно скорее. У нас есть основания считать, что именно он выступает под псевдонимом Росович. Уже вышло несколько сатанинских брошюрок под этой фамилией — «Что такое уния?», «С крестом или с ножом?». Обратите, пожалуйста, внимание на заголовки!.. Галан, или, как он себя именует, Росович, — человек весьма эрудированный. Он знает более десяти языков, свободно говорит и пишет на польском, чешском, немецком, французском, итальянском. Ну и, само собой разумеется, на русском. Он считается блестящим украинским писателем нашего времени.
5
Ярослав Александрович Галан (1902—1949) — талантливый публицист и драматург, беспощадно разоблачавший кровавые преступления националистических банд в западных областях Украины, их «идейных» вдохновителей и ватиканских покровителей. Убит во Львове.