— Хочу не так, — хриплю я, и Вацлав довольно смеется, прижимая меня к себе и целуя.
Я забираюсь на кровать, ложусь на спину и наблюдаю за Вацлавом, который шарит в прикроватной тумбочке в поисках смазки и презервативов. Даже голый он выглядит так представительно, что уместно бы выглядел даже на заседании в Госдуме.
— Ну что, ты готов?
— Всегда готов, — смело заявил я и потянул Вацлава на себя. Как давно я его хотел…
— Только не спеши, — попросил я, когда Вацлав, как следует меня растянул и чуть не заставил кончить от одного только ощущения его пальцев внутри. — У меня очень давно никого не было.
— Приятно слышать, — ухмыльнулся он, устраиваясь поудобнее между моих бедер. — Расслабься, Мир.
Я выдохнул, чувствуя головку его члена у своего входа и… проснулся.
Твою мать!
***
В университет я снова не пошел — не до учебы было. Почти час принимал холодный душ, пытаясь вытряхнуть из головы воспоминание о горячем сновидении. И такое ведь реальное было всё! Когда проснулся, не сразу даже понял, куда делся Вацлав и почему бросил меня возбужденного на полпути.
После обеда вновь пытался ему дозвониться — никакого результата. Ну и куда он мог исчезнуть? Неужели всё-таки решил, что я ему не нужен? В таких раздумьях я весь день и проходил, не зная, чем себя занять, слоняясь из комнаты в комнату.
А вечером ко мне пришел тот, кого я меньше всего ожидал увидеть. Рыбий глаз мялся на пороге, не решаясь зайти, и очень подозрительно на меня смотрел.
— Тебе чего? — устало спросил я, когда и через пару минут он не смог выдавить из себя ни слова.
— Там это… — пробубнил он, почесывая маковку. — Того.
— Чего «того»? — терпеливо переспросил я. — Тебя Вацлав послал?
— Ага, — рьяно закивал головой туповатый парень. — Только он того.
— Чего «того»? — начиная закипать, переспросил я.
— В больнице лежит, — наконец, разродился Рыбий глаз. — Подстрелили его, волки позорные.
— Подстрелили? — ахнул я, хватаясь за стенку. — С ним все в порядке?
— Нормально вроде, — пожал плечами Рыбий глаз. — Вот, за тобой послал.
— Я сейчас, — я быстро метнулся в комнату, схватил сумку с документами и вернулся обратно.
Рыбий глаз терпеливо подождал, пока я закрою дверь.
Часы приема уже давно кончились, но, видно, для таких, как Вацлав, правила не писаны. Медсестра, увидев моего спутника, не стала задавать лишних вопросов, даже паспорта не спросила.
Честно говоря, я ожидал увидеть Вацлава чуть ли не при смерти, бледного, тихо шепчущего о том, что все свои нечестно нажитые богатства он оставляет мне.
Вацлав выглядел так, будто не лежит на больничной койке после огнестрельного ранения, а отдыхает в своем любимом кресле. В руках у него были какие-то документы, и он внимательно их изучал, сперва даже не заметив нас с Рыбьим глазом.
Я сам дал о себе знать. Бросился к нему с утробным «Вацлав!», бухнулся на колени перед кроватью, обнял его, как мог. Сердце колотилось как бешеное. Я, придурок, не в силах сдержать эмоций, начал нести всякую сентиментальную херню о том, как я боялся его потерять, как переживал, что он не берет трубку, как я даже боялся представить, что с ним может что-нибудь случиться… В общем, чтобы опозориться окончательно, оставалось только зареветь, но я, слава богу, сдержался. Хотя было непросто.
— Ну чего ты, Мир, — неожиданно нежно сказал Вацлав, гладя меня по руке. — Встань с пола, сядь нормально, — он пододвинулся к стене, освобождая место с краю кровати. — Ты правда за меня испугался? — спросил он, когда я сел рядом.
— Кривда, — буркнул я смущенно. — А сам-то как думаешь?
— Знаешь, а за меня ведь никто никогда не волновался, — улыбнулся довольно Вацлав. И все равно у него улыбка на оскал больше похожа, хоть ты тресни. Но в этом есть свое очарование. — У меня среди своих кличка Рэмбо. И никто никогда во мне не сомневается, никто никогда за меня не переживает.
— Не попереживаешь из-за тебя, бандита, — я придвинулся ближе и взял в руки ладонь Вацлава. — А вообще-то, слава богу, что тебя подстрелили.
— Чего?! — изумился Вацлав.
— Я просто начал думать, что ты решил, что я тебе не нужен. Что ты передумал меня прощать. Думал, из-за этого не хочешь со мной даже разговаривать. А тебя, оказывается, просто подстрелили.
Вацлав рассмеялся, держась за бок, где было ранение, покачал головой:
— Наверное, за это я тебя и полюбил.
— За что? — кокетливо переспросил я, тая от признания в любви.
— Да ты же неадекватный, — хмыкнул Вацлав. — Что в платье, что без. Я поначалу думал, что ни за что тебя не прощу. Так хотелось тебе в морду дать, потому что я в первый раз в жизни влюбился по-настоящему, а моя избранница оказалась парнем, который меня ментам сдал. Так противно было! Два дня бухал, как проклятый, потом скучать по тебе начал. Все время слова твои вспоминал, что Мира — это ты и есть, тогда-то и решился. Хоть и очень сложно было через себя переступить. И дело было не в том, что ты парень — у меня и на парней стоит будь здоров, — а в том, что ты меня обманул. Это простить было сложнее.
— Мне кажется, что ты до сих пор до конца не простил, — признался я.
— Припоминать я тебе это долго буду, — согласился Вацлав.
— Ну, и что мы со всем этим будем делать?
— Жить, Мир. Будем жить.