- Апчхи! - громогласно согласилась я на лечение. - А долго ещё... кхе-кхе?
- Да не, вон за тот пригорок свернём и там уж совсем не далЕче, - самое интересное, мужик-то совсем не запарился тащить мои семьдесят кило!
Вот уж не знаю, правду ли сказал Селентий Петрович насчёт пригорка или нет (закемарила я на плече доброго самаритянина), но вот относительно сведений о ближайших соседях, количестве домов и о поштучном поголовье скота знала досконально по истечении первого же часа, проведённого в доме старосты Пыталово. И попрошу заметить, что данные сведения я ни у кого не выбивала путём угроз и применения пыток, мне их по доброте душевной выболтала дочка хозяина гостеприимного дома.
- Ефросинья, отстань от гостьи, ей отдохнуть с дальней дороги надо, - шуганула от меня девчонку Елена Петровна.
- Но мам, Стефка совершенно не против, - эй, а моё мнение уже никого не интересует?!
- Ох, ты, горюшко! - ласково улыбнулась женщина и скрылась на кухне, откуда незамедлительно раздался звон тарелок.
"Не бросайте меня с ней, я её уже боюсь!" - чуть было не завопила моя измученная светлость, но (горжусь собой!) в последний момент сдержалась и лишь криво усмехнулась, мысленно простившись с оставшейся частью нервных клеток.
- Фрося, тебе не стыдно? - грозно насупив брови, в залу теперь заглядывала голова Селентия Петровича.
- Нет.
- А должно быть! Пойди, принеси, что ли, книгу, нехай Стефания почитает!
- Хорошо, батюшка, - я чуть не прослезилась от почтения, проскользнувшего в словах и во взгляде девочки.
Не прошло и пяти минут, как мне всучили талмуд Патрикеевой Рыжухи на триста восемьдесят семь страниц под интригующим названием "Ага!". Только я прочитала первые три страницы, как в комнату снова ввинтился староста и, шикнув на дочь, аккуратно подоткнул одеяло. Мужчина с загадочной улыбкой протянул мне стакан, наполненный прозрачной жидкостью, от которой пахло как-то очень знакомо...
- Выпей! - судя по голосу, возражения не принимаются. - Залпом и до дна!
Я девушка послушная, поэтому долго не думая, отправила жидкость себе в рот. Гортань и желудок моментально обожгло огнём, а голова начала кружиться даже в лежачем положении.
- Что это? - только и смогла прохрипеть между приступами кашля.
- Самогон, - довольно улыбнулся Селентий Петрович, забирая из моей ослабевшей руки пустой стакан и поднимаясь на ноги. - Ты поспи, а завтра будешь как новенькая! - ещё раз потормошив плед, он вышел, а меня же накрыла темнота.
Утро встретило меня жестоким похмельем. Вставать не то чтобы не хотелось, нет, даже глазами шевелить было невыносимо больно!
- Экая ты соня, - неожиданно укорил меня голос Селентия Петровича. - На дворе уже утро, а ты всё ещё в постели!
О боги, вроде у него вчера не был такой громогласный голос... Или я что-то пропустила?..
- Ладно, девонька, подымайся-ка, да чапай в душ, а Еленка пока завтрак на стол соберёт, - включил староста командира. - Фроська, подь сюды!
"Нет, только не Ефросинья!" - взвыл больной мозг, но его естественно никто не услышал.
Громко застонав, с содроганием наткнулась на бодрую до омерзения Ефросинью, с топотом вносящуюся в комнатку. Неожиданно организм напомнил, что неплохо бы посетить дамскую комнату... Фросе я уже улыбалась, как родной.
- Экая ты лежебока, - энергично выпутывала меня девчоночка из кокона одеяла, - уж давно петухи пропели, а она всё спит и спит.
Так вот что это было! Услышав первый раз заливисто "Ку-ка-ре-ку!", я, грешным делом, подумала, что "допилась мать... Как известно, женский алкоголизм не лечится!", когда "песня" раздалась повторно, мне срочно захотелось в гости к дяде доктору и желательно на ПМЖ. Но стоило только раздаться в третий раз очередному "Ку-ка-ре... Заткнись, собака!", как мой организм решил, что он ещё не готов к такому повороту, как "поющий" Полкан и благополучно "выключился". А теперь выясняется, что это петух кукарекал... Фух, аж гора с плеч!
Пока я была занята собственными мыслями и разговором с девочкой, последняя неведомым образом дотолкала мою вялую тушку до входной двери и теперь торопливо одевала ватный тулупчик.
- Эм, Фросенька, а куда мы идём? Селентий Петрович же сказал посетить душ...
- Мы туда и идём, - коротко и лаконично. - Понимаешь, у нас душ и баня находятся на улице.
Боюсь даже спрашивать, но мне это необходимо знать... причём СРОЧНО!
- Хм, а где тут у вас клозет расположен?
- Стефа, какие козлята? Мы же посёлок городского типа! - а гордости-то сколько!
- Где у вас туалет расположен? - вспомнила опыт общения с Кухулином.
- Дык, тоже на улице...
Моё лицо надо было видеть: квадратные глаза, нервно поддёргивающаяся щека и беззвучные угрозы, адресуемые всем преподавателям Академии разом и мэтру Олдену в частности (главное их не забыть, чтобы потом воплотить в жизнь при первой же возможности).
В принципе логично предположить, что ванна/душ будут соседствовать с фаянсовым другом всего человечества... Но почему на улице? Там же "-27"!
Процесс омовения и посещение желанной дощатой будочки можно описать коротко, но ёмко: КОШМАР! С вашего позволения я опущу пробежку в конец огорода, где располагался туалет, а вот "помывочную" часть опишу в красках.
Раздевшись под пристальным взглядом Ефросиньи буквально до нижнего белья, ласточкой сиганула в небольшую сараюшку, гордо именуемую "душевая кабина с усовершенствованными удобствами". Решив, что тереться мылкой мочалкой нет никакого смысла, пошарила глазами по стенкам и таки нашла верёвочку, за которую нужно дёргать, чтобы из распылителя потекла тёплая водичка.
Сказано - сделано! Уцепившись за холодную бомбошку из пластика, что есть силы потянула её на себя. Не поверите, но из распылителя ничего не потекло... Нет, на меня разом обрушилось около пятнадцати литров жгучей, ледяной воды!
Предприняв попытку громко возмутиться, потерпела полное и безоговорочное фиаско: из моего рта не раздалось ни звука! Я тупо стояла и то открывала, то закрывала рот, не в силах выдавить из себя ничего, даже самого простенького звука!
Дрожащей рукой (и не надо хихикать, она сейчас тряслась из-за холода, а не из-за обильных возлияний) кое-как сняла с гвоздя полотенце, которым меня снабдила добросердечная Елена Петровна и принялась максимально энергично (при этом учтите, что обмороженная я была до состояния "эскимо") растираться жёсткой тканью. Как ни странно, но уже через десять минут мне не только стало тепло, но и голова перестала болеть!
Из душа я выходила с играющей на лице улыбкой, а в теле была небывалая лёгкость.
Радуясь погожему деньку, прошествовала за Фросей на кухню, откуда умопомрачительно пахло яичницей и какой-то кашкой... Няма!..
Завтракала я долго и со вкусом, но, как известно, всему приходит конец, вот и моему обжорству тоже - в меня банально больше ничего не лезло.
- Ну, что же Стефания, - подал голос староста деревни, - так откуда ты?
Ну вот, а как всё хорошо начиналось!..
- Уважаемый Селентий Петрович, - "включился" во мне актёрский талант, - в царские времена у вас была пра-пра-пра-пра-пра-пра-прабабка, которая являлась третьей сестрой вашей матери со стороны зятя... - блин, кажется, я где-то что-то напутала.
- Так она же иммигрировала в Японию, - добросовестно постарался староста воспроизвести в памяти семейное древо.
Не, фух, если бабуська смоталась к якудзам, камикадзам и иже с ними, то иду по правильному пути!..
- Ну да, - бедного старосту Пыталово чуть не снесло со стула, так активно я жестикулировала, - она там встретила Соджусияку Лоцуунь и вышла за него замуж...
- Но ты же не узкоглазая! - "поймал" меня на лжи мужик.
- И что? Прошло более двухсот лет, это, во-первых, а во-вторых, я являюсь косвенной родственницей Соджусияки Лоцуунь, следовательно, в некоторой степени и ваша! - на одном дыхании выпалила моя светлость, чуть не сломав язык, пока выговаривала ФИО японца.
- Что "и ваша"? - вынырнула из нирваны Елена Петровна.
- Получается, что Стефания и наша дальняя-дальняя-дальняя родственница! - радостно заголосила Фрося, первая въехавшая в суть вопроса.