Поняв, что помощи ждать неоткуда, Тай стал притаскиваться к ней со всякими новостями да бумагами на время завтрака и обеда. Рассказывал, перечислял, докладывал — и видел абсолютную незаинтересованность во взгляде напротив. Обычно Данан говорила: «О, ну вам виднее, капитан!» или «Я уверена, вы можете решить это сами» или до кучи: «Ой, я, честно не знаю. Поговорите с Родриком или Улталой. Они наверняка в курсе». Тогда Тай ловил себя на желании вмазать ей пощечину и крикнуть: «Да если они в курсе, зачем тогда тут ты?!», но понимал, что едва ли этим чего-то добьется.
Он все больше хотел растрясти ее, призвать взять себя в руки, и, как водится, все больше беспокоился, видя бесполезность затраченных усилий. Почти каждое утро Тай стал ждать под дверью, чтобы заставить командора спуститься на тренировочную площадку, обнажить духовный меч и все такое прочее. Однажды, когда надоело ждать и бубнить — его все равно не слушали — Тай беспардонно ворвался внутрь, стащил Данан с кровати, в исподнем, чем заслужил испепеляющий взгляд. Причем буквально: командор едва успела унять раздражение и потушить ледяным заклинанием горящую портьеру.
С той поры Тай не рисковал и только раздумывал, что бы еще сделать.
К его вящему ужасу решительные действия предпринимал только он. Отчасти что-то делали Рендел и Родрик, но для остальных вроде ничего и не происходило. Рангзиб заперся в местной библиотеке, заявив, что «не ожидал тут такого собрания!». Еще бы, с достоинством усмехалась ему в ответ Ултала: в первые два года после Пагубы почти все видные шишки Аэриды чего-нибудь да прислали леди-командору в благодарность или как признание за ее вмешательство в судьбу мира. А книга, посмеивалась Ултала, это всегда не слишком расходно, ужасно весомо и при этом считается хорошим тоном.
Хольфстенн вопреки надеждам Тая не столько пытался направить командора на путь истинный, сколько либо не трогал ее вовсе, либо поддерживал ее сумасбродные идеи — ездить собирать ягоды в окрестных лесах, играть со щенками, строить из песка замки на берегу реки. В один из таких дней Тайерар достиг точки кипения. Он расспросил обитателей Калагорна, не видел ли кто командора, узнал ее местоположение и направился к женщине с заготовленным нравоучением, которое боялся не высказать до конца из-за того, что сорвется и просто обзовет безалаберной дурой. Данан отыскалась вместе с Хольфстенном на конюшнях. Гном угостил Данан яблоком, та надкусила пару раз, после чего отдала догрызть Светлячку. Тот весело хрустел презентом.
Тайерар безотчетно замедлился, приближаясь к стойлам. Его шаги словно сами собой стали тише, он затаил дыхание.
— Дан, ты не можешь увиливать вечно, — вздохнул Хольфстенн.
— Но могу попытаться, — совсем невесело ответил женский голос. Далеко не тот, каким чародейка разговаривала с ним, Тайераром, когда он приходил, чтобы заставить ее взяться за ум.
— Ты обязана усиливать орден! Ты же командор, черт тебя дери!
— Именно потому, что я командор над этой хренью, Стенн, я и не могу больше. Не могу призывать к Пустоте после того, что… случилось там… с Тальвадой. Не могу, не могу и все!.. Я же знаю, чем кончится. Знаю, что их ждет, Хольфстенн! И в этом нет ничего хорошего…
Гном опять вздохнул, еще тяжелее, чем в первый раз.
— Слушай, еще Редгар постоянно твердил, что скверна Пустоты настигает всех смотрителей, раньше или позже. От этого не отвертишься. Когда человек обнаруживает магические способности, он смиряется с тем, что ему придется провести жизнь или хотя бы часть жизни в Цитадели Тайн. Когда он становится Стражем Вечного, он смиряется с необходимостью всю жизнь пить амниритовые настойки, то есть по существу, постоянно прикасаться к источнику магии, в то время как по логике вещей он обязан искоренить его! И когда человек приезжает в Калагорн, чтобы стать смотрителем Пустоты, Данан, я тебя уверяю, он осознает… ладно, хотя бы должен осознавать, что ему придется измениться. А если он не может этого осознать — ему же хуже. Ни в смерти тех, кто не смог пережить посвящение, ни в смерти Тальвады нет твоей вины, Дан.
Тайерар почувствовал, как у него сжалось сердце. Если то, о чем говорил коротышка, правда, то, что изводит Данан… Тай мог ее понять. Обвинять себя в смерти товарищей — ему хорошо знакомо такое самоедство. Он мог бы поговорить с ней об этом, это его буря. Та, которую он пережил. Он мог бы рассказать Данан или хотя бы поддержать ее, пока женщина не выгребет из своей. Как делала она не столь давно. Если бы она только пришла, доверилась…