А ещё телеграммой вызывали на переговоры. Телефонные. Междугородние. За два — три дня. А теперь — мобилки. Звони двадцать четыре часа в сутки, пока денег хватит. Но слышать и понимать — слова разные. А ещё мобилки поют, фотографируют, кино снимают, погоду предсказывают. Сделали они нашу жизнь лучше? Наверное, в той же мере, как и цветные телевизоры — тогда, как сказал классик, видеть стали лучше, теперь слышать стали чаще. Вот куда можно зайти и погреться, это в магазин, где мобилками торгуют.
Нет, лучше зайду в другой, на часы полюбуюсь. Магазин дорогой, но одет я прилично. Интересная закономерность — чем дороже часы, тем хуже идут. Вот эти, например, с турбийоном, это такая штука, которая влияние гравитации на ход часов устраняет, плюс лунный календарь — очень нужная вещь, а главное показывает всем, что есть у владельца таких часов лишних тридцать тысяч долларов, и всем он об этом сообщить рад.
Каждый хочет выглядеть значительным, а ещё лучше — знАчимым. И нет, чтоб хвастаться, кому помог, скольких вылечил, накормил, сколько домов починил и ям заасфальтировал. Нет, говорит, у меня часов восемь штук, и все разное время показывают, а у меня четыре яхты: по одной на океан. А третий «Гольфстрим» купил. Пока не течение, а только самолёт, и на сынишку жалуется: не любит мальчик, когда посторонние в самолёте летают.
А может так и надо? Потому что, если те, у которых самолеты, яхты, часы с турбийоном, вместо этого кормить и лечить нас примутся, мы же тогда вообще пальцем не пошевелим, мы тогда даже на выборы не пойдем. Кто же за них проголосует?
А за кого голосовать? За интеллигентов? Так интеллигенты в политике, как критики в искусстве: знают как, но не могут. Болит у них душа за судьбу народа, а он об этом и не догадывается…
Стою, смотрю в окно, напротив магазин «Оптика». Что больше всего отличает человека от животного? Очки. А интеллигентного человека от нормального? Снова очки. А что отличает богатого интеллигента от бедного? Правильно — оправа очков.
А кто они, интеллигенты? Придумал романист Петр Боборыкин это слово во второй половине 19–го века, желая обозначить переживающих за судьбу крепостного крестьянства в России. А дальше мнения по поводу этого термина разошлись. Когда Владимир Набоков преподавал в Америке русскую литературу, ему сложно было найти адекватный перевод таких слов как «пошлость», «хамство», «интеллигенция».
Я впервые зафиксировал свое внимание на этом термине, просматривая в детском возрасте фильм «Чапаев». Там белые идут под бой барабанов в психическую атаку. А один из красных, перед тем как начать их методично расстреливать, произносит: «Красиво идут, интеллигенция». Из чего я понял, что слово это не хорошее, а глубоко враждебное. Когда воспроизвел его с услышанной в фильме презрительной интонацией, первый раз получил от мамы по губам. Уважение к интеллигенции сразу выросло.
Раздайте сотрудникам чистые листочки и попросите, не заглядывая друг к другу, написать два слова: «интеллект» и «интеллигент». Если число ошибок не превышает числа сотрудников, ситуация штатная, если превышает — приглашайте на работу интеллигентов.
Ладно, надо выходить на улицу.
Вообще, в небольшие магазины заходить неудобно, они всегда пустые. Я, например, живу напротив магазина «Ковры» уже год, но еще не видел, чтобы кто-то их оттуда выносил…
В маленьком магазине к вам сразу подходят, спрашивают: «Чем могу помочь?» — это понятно, продавцы тоже люди, им скучно, да и процент с продажи получают. Это раньше, когда все были равны, продавцу было важно показать, что он тебя главнее. Теперь мы не равны, потому что оказалось, что равенство — это идеал зависти (сам придумал). Мы равноправны, а дальше каждый зарабатывает, как умеет.
Неудобно перед продавцом в маленьком магазине, не скажешь ему, что меня, пятидесятилетнего мальчика, гулять послали, а на улице холодно. Можно я тут пока обувь померяю или колечки с камушками посмотрю? Знаешь, что ничего не купишь, а он не знает. Это как в споре. Бабушка говорила: спорят всегда дурак и подлец, один из них знает, как правильно — он подлец, а другой не знает — он дурак. Я с бабушкой не соглашался, доказывал ей, что в споре рождается истина. Выходит, у истины родители — дурак и подлец? Какая же тогда у правды наследственность?
Да, так вот о продавце — неудобно перед ним. Другое дело — гулять по супермаркету. Взял тележку, облокотился на нее и катайся по магазину, рассматривай, читай аннотации, если очки при тебе, хотя некоторые только под микроскопом раскрывают тайну содержимого. Ходишь и удивляешься двум вещам: где все это было раньше и кто это купит теперь.