Совершал Жиль де Ре приписываемые ему злодеяния или нет, был он оклеветан или действительно оказался опаснейшим серийным убийцей — это еще предстоит выяснить историкам будущего. Обе версии, обвинительная и оправдательная, существуют на равных, однако, как говорят в народе, нет дыма без огня: что-то наверняка было, пусть и не в столь грандиозных масштабах, о которых нас извещают материалы процесса. В этой истории мы наблюдаем очевидную материальную заинтересованность инквизиции в исходе суда, особенно если учитывать, что председательствовал на духовном суде епископ де Малеструа. Но опять же, самому трибуналу достались лишь крошечные суммы, покрывавшие судебные расходы, а главную прибыль получили его преосвященство епископ и герцог Бретонский.
Фактически мы видим конфликт хозяйствующих субъектов, сиречь феодалов, стремившихся заполучить ценнейшие владения оппонента. Как и в случае с тамплиерами, инквизиция выступила инструментом в споре, но свою основную функцию выполнила: обвиняемый сознался, колдовство, maleficia и убийства (в том числе и в ритуальных целях) формально были доказаны, и Жиль де Ре честно заработал свой костер. Впрочем, после покаяния к нему проявили снисхождение и вместо сожжения задушили гарротой, а тело выдали родственникам для погребения.
Два вышеописанных прецедента в определенной мере могут подтвердить сентенции Григулевича о «материальной заинтересованности» инквизиции, однако мы видели, что выгодополучателями являлись король Франции (а с ним орден госпитальеров) и герцог Бретонский с присными. С другой стороны, какие доходы инквизиция могла получить после процессов над альбигойскими ересиархами, отрекшимися от всего земного и считавшими мирские блага и ценности «дерьмом дьявола», или, к примеру, «лионскими нищими», вальденсами, чье достояние составляли разве что драные штаны и перепоясанная вервием рубаха?
А ересь дольчинитов, или же «апостольских братьев», поднявших в Италии мятеж в 1306–1307 годах? Эти сектанты тоже стремились к евангельской бедности и созерцательной жизни, только делали это весьма своеобразно — попросту резали богатых, чтоб другим неповадно было, и это не считая иных сектантских забав, наподобие «общих жен» и прочего «военного коммунизма» образца начала XIV века. С дольчинитов тоже было нечего взять — голь, бось, рвань и обезумевший плебс, — но к процессу над фра Дольчино и его присными Sanctum Officium отнесся со всей возможной внимательностью и рвением, тщательно доказав вину и отправив еретиков на костер.
Сжигание тамплиеров. Король Филипп IV красивым; деталь миниатюрны.
Так что же, спросите вы, злоупотреблений вовсе не было? Разумеется, были, и весьма значительные, как, впрочем, в любой судебной системе. Но пик пришелся на более поздние времена — если в раннюю эпоху инквизиция трудилась из соображений религиозного энтузиазма и ради спасения заблудших душ, то к финалу Средневековья и расцвету Ренессанса она зачастую становится подчиненной не Риму, а светским властям, действуя в интересах этих властей. Самый яркий пример тому — испанская инквизиция.
Со становлением национальных государств, когда примат религиозной самоидентификации сменился идентификацией этнической, папство начало ослабляться и более не являлось абсолютно непререкаемым авторитетом. В 1478 году папа дозволяет королям Испании учреждать собственную инквизицию и руководить ее работой. Особенно примечательно, что эта региональная инквизиция с помощью своей судебной системы могла полностью и с огромной эффективностью контролировать весь церковный аппарат Испании: священников, монашеские и духовно-рыцарские ордена, а с 1531 года даже епископов. Причем грозить апелляцией в Рим теперь становилось бессмысленно — вердикт Священного трибунала являлся окончательным и обжалованию не подлежал.
Это была колоссальная власть с не менее мощными рычагами принуждения и подчинения, однако таковы были требования эпохи: после Реконкисты Испания остро нуждалась в объединении нации по религиозному признаку, и лучшего инструмента, чем подчиненная государству инквизиция, тогда попросту не существовало. Об этом мы еще поговорим позднее.
Вернемся, однако, к «черной легенде».
Если Иосиф Григулевич был целиком и полностью советским или, скорее, «радикально-большевистским» автором, с соответствующей идеологической установкой и коммунистическим мировоззрением, то американец Генри Чарльз Ли (1825–1809) являлся протестантом со всеми вытекающими отсюда элементами предвзятости.