В начале XX века, когда Ли писал свою «Историю инквизиции», уже были доступны многие архивы трибуналов времен позднего Средневековья и Нового времени, каковыми автор вовсю пользовался. Его книга действительно стала сенсацией, в основном за смакование пикантных подробностей — поствикторианским леди и джентльменам надо было пощекотать себе нервы, почитав на ночь про пыточки и холодные подземелья.
Бесспорно, фактологический материал в книге приводился колоссальный — тут следует сделать примечание, что благодаря Sanctum Officium и записям протоколов допросов современные исследователи Средневековья имеют возможность взглянуть на обычного человека того времени «под микроскопом» в буквальном смысле данных слов.
Стандартная историография Нового времени выглядела примерно так: «Король N женился на принцессе X, затем пошел войной на короля W из чего проистекли следующие события». История была «хроникой деяний великих людей», совершенно не обращая внимания на смердов, копошащихся под ногами их величеств, светлостей и преосвященств. Кому интересно, как жил и что делал какой-нибудь жалкий торговец зеленью или владелец сыроварни в никому не известном городишке?
А интересно это было как раз инквизиции.
Сохранился умопомрачительный массив документации Священных Трибуналов, чей подход к следствию даже скрупулезнейшим сложно назвать — забюрократизированность инквизиционного механизма позволяла собирать богатейший материал о свидетелях, обвиняемых, их родственниках, коллегах по цеху, а главное, об умонастроениях людей, попавших в поле зрения инквизиции. Что думает рыбак Джованни из Ливорно о его светлости герцоге Тосканском? А что он скажет о благочестивых пизанских клириках? Сильно пьющие, значит? Ах, брат Бонифаций ходит вечерами к вдове мельника? Секретарь, запишите во всех подробностях!
Процессия заключенных. Аутодафе. Гравюра. Испания, дата и время неуказаны
Тотальная фиксация инквизиторами любой доступной информации является для современного историка ментальности и социального историка истинным кладом Нибелунгов — благочестивым братьям надо сказать огромное человеческое спасибо и поставить в память свечку за то, что они донесли до нас голоса людей, о существовании которых мы бы никогда не узнали, причем голоса живые и искренние.
Вот примерно на таком материале и строил свое исследование Генри Чарльз Ли. Но одно дело — сбор фактов, и совсем другое — их оценка. Если Григулевич в своей книге представил Sanctum Officium как феодально-эксплуататорский институт, то Генри Ли с точки зрения «протестантской этики» наблюдает исключительно политические амбиции в сочетании с клерикальным лицемерием. В итоге он припечатывает Священный трибунал беспощадной формулировкой — «чудовищный отпрыск ложного рвения».
Рвение — ложное, сиречь неправомерное. Юридическая же неправомерность, по мнению англосакса и протестанта, подразумевает нелегитимность описываемого в книге института. Особенно если речь идет об «инструменте политического подавления и террора» без каких либо гарантий «индивидуальных прав». Почти нет сомнений: случись у Генри Ли гипотетическая возможность подать в американский суд на инквизицию и отсудить миллион долларов, он бы так и поступил — все это укладывается в рамки его мировоззрения и менталитета.
Вот вам и еще один кирпичик в устойчивый образ инквизиции как главного пугала Средневековья.
Впрочем, Генри Чарльз Ли, добросовестно использовавший архивы и собравший уникальный материал, был далеко не первым обличителем Sanctum Officium, он лишь продолжил традицию, уходящую не так чтобы совсем в глубину веков, но весьма старинную.
Следующее известное имя в плеяде создателей «черной легенды» — испанец Хуан Антонио Льоренте. Тоже довольно занятный персонаж: католический священник и чудовищный графоман, по молодости сочинявший изумительно унылые пьески о пользе добра, которые не могли вызвать никакой иной реакции кроме зевоты и желания срочно пойти в кабак.
Родился Льоренте в 1756 году и, как многие отпрыски бедных дворянских семей, выбрал церковную карьеру, до поры до времени продолжавшуюся вполне успешно. Кроме написания нравоучительно-раздирательных мелодрам в свободное от исполнения служебных обязанностей время, он еще занимался каноническим правом, получил докторскую степень и всего в двадцать шесть лет был назначен на должность генерального викария епископата Калаоры — то есть стал первым заместителем епископа.