Торола?.. Видно, так зовут нового гостя? – Жаворонок?.. Это, выходит, и есть тот, чьё имя не сходит с уст у всей округи?! Жаворонок… Серебряный…
Рука моя, поправляя покрывало, безотчётно поползла к приколотой к нему чудесной лесной находке, словно я пыталась, в своём смятении, заручиться её помощью и защитой, словно сама птица та стала моим талисманом… Гость же проследил за моим невольным движением, и черты смуглого лица вдруг вспыхнули удивлением и радостью…
- Что ж, пора знакомиться, милая сестрица, - сказал Леча. – Торола, это сестра моя, Мелх-Азни. - Благополучен твой приход, - в голосе Тариэла слышался лёгкий пховский акцент, - значит, к нам сегодня с гор слетела маленькая белая птичка? Это он сказал обо мне?!
Я робко кивнула, приветствуя гостя. Леча повёл рукой в его сторону: - Вот кого ты должна была сегодня встретить. Это Тариэл из Шатили, наш давний друг и брат отца по оружию! - Да, - подтвердил он, и глаза его мягко засветились, когда он увидел моё волнение. - Мы с вашим отцом Олхудзуром сражались бок о бок в войне с монголами. Тариэл… Так его зовут Тариэл… Чувствуя, как комок подступает к горлу, я всё же нашла в себе силы заговорить: - Приходи свободным, Тариэл [9]… Вежливость требовала как-то поддержать беседу: - Как тебе нравится наша Мелхиста? - Великолепные места, - ответил он, и глаза – зелёные, как весенняя трава, - блеснули искренним восхищением. - Природа здесь разговаривает с нами, словно живое существо, хранящее души и тайны. - Я слышала, как ты пел, когда вошла… Расскажи о ваших обычаях, Тариэл, - попросила я, преодолевая отчаянную застенчивость, - о чём поётся в ваших песнях?
Тариэл снова улыбнулся, - точно солнце засияло сквозь тучи, - и взгляд его снова встретился с моим взглядом: - Земля наша сурова, и песни наши такие же. Мы поём о горных вершинах и пропастях, о смелости наших воинов и о любви наших девушек! Голос Тариэла был мягким, но в нём звучала сила, как у реки, скрытой под льдом. И в зелёной глубине этих глаз словно отражались тёплые лучи… Залившись краской, я опустила ресницы. Затем Тариэл передал пандури Лече: - Теперь твоя очередь, друг мой. Сыграй мне ладуг1у йиш [10], чтобы я мог почувствовать душу этого дома, - попросил он.
Леча взял из его рук инструмент и начал играть мелодию, отражавшую счастье и благополучие, царившие в замке. Яркие искристые звуки были подобны бликам на горных ручьях. Они казались такими светлыми и полными сил... Музыка разливалась по воздуху, словно радостное вино, она согревала сердца, наполняя души покоем и умиротворением. Тариэл слушал внимательно, кивая в такт и погружаясь в звуки. - Хьаша ца вог1учу беркат ца дог1у [11], - проговорил Леча, улыбаясь. - Подойди ближе, Мелх-Азни, - посмотри-ка, что нам Тариэл привёз! Молодой воин сделал учтивый жест в мою сторону: - Да, я бы хотел показать вам обоим кое-что...
В руках он держал ящик, инкрустированный костью, и вынимал оттуда доску, разлинованную на светлые и тёмные квадраты, и деревянные фигурки, каких я ещё никогда не видела. Они были вырезаны с таким мастерством, что, казалось, могли внезапно ожить. - Это что же, дж1акки [12]? – оживилась я, присматриваясь, - или джеракваоба [13]? - Нет, - помотал головой Леча, уступая мне место у камина, - ни то и ни другое. Это деревянные альчики [14], новая игра, владеющая мыслями великих! Видишь, чему учит меня Тариэл! - Нет, - возразил тот, – вовсе не новая это, а древняя игра – игра князей и полководцев. Леча уселся напротив Тариэла, они начали обсуждать стратегию игры. Перед ними разворачивался старинный диалог воинов, битва умов, и я, забыв о своей обиде на Марху, любовалась этим зрелищем. Стоя в стороне, я издали смотрела, как брат со вниманием изучал расставленные на доске фигуры, а гость дружелюбно объяснял ему правила и учил его шахматным хитросплетениям... Наконец, и сама игра началась. В комнате царила тишина, нарушаемая лишь шелестом одежд и негромкими вздохами игроков, чьи силуэты отбрасывали на доску длинные тени. Изредка слышался звук скользящих по доске фигур и редкие хлопки друг другу по плечу, когда кто-то из двоих делал особенно удачный ход. Леча был напряжён и сосредоточен; глаза его, тёмные и глубокие, следили за каждым движением противника. Тариэл вёл партию легко и непринуждённо, словно невидимую битву, улыбка часто озаряла его лицо, придавая ему ещё больше обаяния. Я, затаив дыхание, следила за каждым перемещением шахмат по доске, неожиданно открыв в них гармонию и порядок и не в силах отвести глаз...