Как… но разве он христианин?! Мысли мои заметались, как птицы в клетке. Теряя почву под ногами, я ощутила, что в эту минуту в замке, знакомом мне с детства, под сенью древних гор, начинается нечто великое, - и поистине, то была встреча, изменившая жизнь каждого из нас… - Да, я христианин, Мелх-Азни, - заявил он, словно отвечая на безмолвный вопрос в моих глазах, - как уже многие в этих землях. Что до знака, о котором ты говоришь, то знак, похожий на него, есть на стене храма Светицховели. Он означает распятого Христа-Бога. Если же изображено при этом человеке копьё, то это символ святого Георгия. Именно его знак видела ты на башне. Он - победитель змея и воплощение храбрости и чести. Все пховцы чтят Христа-Бога и святого Георгия, защитника нашей земли, который дарует нам силу и мужество, чтобы противостоять врагам. Вера и доблесть - то, что помогает нам выжить в этом жестоком мире, Мелх-Азни! - В таком случае, может быть, тебе известно и то, как звали княжескую дочь, которую Йоьртие [23] спас от сармака? - сама не зная зачем, вдруг спросила я, вспоминая историю чудесного избавителя, чей образ украшал башню. - Конечно же, - Сабра имя ей, - удивлённо ответил Тариэл. - Сообур… - тихо повторила я на свой лад. - Да, Сабра, - подтвердил он. Рассказ Тариэла о его предках-крестоносцах, Граале и святом Георгии, и это объяснение загадочной надписи на стене башни раскрывали передо мной новые истины. В этот момент я поняла, что наш гость - человек с чутким сердцем, способный видеть за внешним миром глубокие, скрытые смыслы... Сердце моё затрепетало в смятении, и в глубине его зарождалось новое понимание мира, где доска шахмат стала полем битвы мудрости, а вышитые кресты - мостом между землёй и небом. - Но... - прошептала я, смущённая, почти испуганная, - я и моя семья - мы язычники. Мы поклоняемся другим богам... Слова мои прервал явственный вздох брата, стоявшего рядом. Леча, быстро переглянувшись с Тариэлом, казалось, намеревался что-то сказать, но затем как будто передумал и промолчал. Тариэл же посмотрел на меня с пониманием и нежностью: - Мы все дети одной земли, Мелх-Азни. И каждый из нас ищет истину. Удивительный гость был в ту минуту прекрасен, как… как сам Тамаш-ерда! Я похолодела и сама ужаснулась кощунству своих мыслей; но с тех пор никогда не могла понять, к кому же из них обращено моё сердце – к смертному воину или вечному небожителю… Вдруг на пороге комнаты возникла всегда жаждущая внимания Марха. Сестра уже успела сменить бирюзовое платье на другое, тёмно-синее, расшитое золотыми нитями, но чёрные глаза её горели недобрым огнём. - Надо же, вот и сестрица нашей Чегарди, - холодно отметила она, бросив взгляд на меня, - ты-то зачем здесь? Муки мои, похоже, возобновились! Леча же, вслушиваясь, в изумлении привстал с места… - Решила теперь похвастаться и перед гостем, как уже привыкла делать перед моим братом? – насмешливо продолжала Марха. – Или ты пришла сюда в надежде обучиться искусствам, которыми всё равно никогда не сможешь овладеть толком, а, Мелх-Азни? - Марха! – нахмурился Леча. – В чём дело?
Словно не обратив внимания на гнев брата, Марха жеманно прошествовала через комнату и, опершись на край подоконника, приняла живописную позу рядом с арфой, стоявшей в проёме окна. Эту изящную арфу Летающему по небу, во время его странствий, подарил его абхазский кунак Астамур. Марха нарочито небрежно провела рукой по арфе… Однако, её попытка что-нибудь сыграть прозвучала, мягко скажем, крайне неудачно. Сестра, к сожалению, не обладала музыкальным слухом, и эта неловкая игра больше напоминала скрежет. Тариэл вежливо отвёл взгляд в сторону, скрывая усмешку, но Леча смеха сдержать не смог. - Марха, - сказал он, - оставила бы ты шийтта мерз [24] в покое. Твой талант, похоже, в чём-то другом!
Марха вся покраснела от злости и оттолкнула от себя арфу. - Ты нарочно меня дразнишь! - закричала она, потеряв над собой контроль. - Я всего лишь говорю правду, - заметил Леча. - Если не умеешь играть, так зачем позоришься?
Марха, гордо вскинув голову, бросила взгляд на меня: - Ладно, пусть Мелх-Азни поиграет для гостя, раз уж пришла сюда, - самоуверенно приказала она. - Я не очень хорошо играю, - пробормотала я, искоса взглянув на Лечу и Тариэла. - Поздно скромничать, - язвительно заметила сестрица. - Сыграй, а мы все послушаем, как играет дитя леса! Совершенно отчаявшись, я с потерянным видом забралась, как в укрытие, на широкий подоконник, молча обняв инструмент... Но Леча рассмеялся: - Это особая арфа, Марха, - сказал он. – Отец не зря привёз её из Абхазойнчуоь [25], эти струны обладают целительной силой. Ты ведь знаешь исцеляющие мелодии, Мелх-Азни. Может, поиграешь нам, покажешь Тариэлу свои умения?