Я кивнула, и мои пальцы заскользили по струнам, извлекая из них умиротворяющие звуки... Арфа как будто сама вела меня за собой, и звуки, выходящие из неё, казались свежими и прохладными, как родник, без умолку журчащий в горной долине. Задушевная мелодия, рождаемая струнами, словно рассказывала тайные предания родной земли. Плеск ручья, что звучал из арфы, лился неспешно и легко, подобно воде, не знающей усталости. Арфа согревала моё сердце, наполняя его покоем и умиротворением. Я будто оказалась в ином мире, далеко от житейских тревог…
И Тариэл заворожённо слушал, не отрывая от меня взгляда, и рука его на миг сама потянулась к пандури, словно ему хотелось присоединиться. Гриф инструмента был украшен металлическими пластинками, а на деревянном корпусе, как я успела разглядеть, была очень изящно вырезана сцена охоты на оленей!.. Марха фыркнула. - И это всё? – с презрением спросила она, закатив глаза, едва я успела закончить. - Что за убогий мотив! Я растерялась, звук внезапно оборвался... Леча же, как нарочно, тут же объявил: - Ну, разве не чудо? Вот Мелх-Азни дала нам послушать настоящую музыку. А ты, сестрица, иди и поучись играть получше.
Марха насупилась и позеленела. Она не могла позволить, чтобы кто-либо затмил её, и снова не сдержалась: - Будущая жрица, а сама кокетничаешь перед гостями, - прошипела она вполголоса. - Не пристало тебе так себя вести! - Марха! Придержи, наконец, язык! – вышел из себя Леча. Я ощутила тяжесть жреческого покрывала, которое мне навязывали без моего согласия… Не выдерживая соперничества, Марха обрушила на меня свою очередную колкость, презрительно заметив: - Образумься, Дикая Веточка, и запомни - место тебе у подножия нашей горы, а не у вершины! - Да что это такое, Марха?! Хьа юьхь т1ехь мар бац? [26] - теряя терпение, Леча ударил ладонью по столу… Коварный холодный ветер прокрался сквозь тесные стены нашей крепости, - моя обида на сестру снова вспыхнула, как огонь в сухой степи… Слова Мархи были острее шипов, и каждое из них намеренно было направлено на то, чтобы уязвить меня и унизить... Она отвернулась и внезапно вылетела из комнаты, словно обугленная искра. Леча покачал головой: - Не обращай внимания на Марху, Мелх-Азни, - сказал он мне. – Она, видно, совсем от рук отбилась, но я ею займусь! Затем Леча повернулся к Тариэлу: - Ну что, брат, давай продолжим нашу партию? - предложил он. Тот улыбнулся и кивнул, погружаясь в игру, - но мне теперь было не до шахмат! Счастье от встречи с семьёй смешивалось с новой болью, причинённой Мархой; а ещё к этим переживаниям примешивалось странное, незнакомое впечатление, вызванное присутствием гостя... Беседа с загадочным Тариэлом оставила меня в замешательстве, и сердце моё, подобно бушующему горному потоку, металось между радостью и тревогой… Подавленная внезапным всплеском чувств, я поспешила покинуть комнату: - Разрешите, я пойду? – робко спросила я, порываясь ускользнуть. - Куда ты вдруг собралась? - удивился Леча. - К матушке, - ответила я, не поднимая глаз. – Она звала меня, и я обещала заглянуть к ней... Прежде никогда не лгавшая, теперь я вынуждена была прибегнуть к этой уловке, чтобы скрыть своё смятение. Еле произнеся прощание, я, будто подгоняемая неведомым ветром, почти бегом спустилась вниз по деревянной лестнице и стремительно вынеслась за ворота замка, направляясь в сторону луга. Там, в уединении, я надеялась успокоиться и разобраться в своих противоречивых чувствах… Но судьба вновь вмешалась: на лугу, среди весенних цветов, где солнце играло с золотыми зайчиками на молодой траве, на моём пути возник мой приёмный отец, Олхудзур! Он только что вернулся из Саханы, где разрешал спор о меже. Лицо князя выразило удивление при виде меня. Он рассматривал меня с недоумением, словно пытаясь разгадать, как заблудившаяся птичка оказалась в его руках. - Дитя моё, что привело тебя сюда в весенние дни? - произнёс он, прищурившись. - Обычно ты приходишь, когда село лежит в снегах или когда плоды зреют под солнцем. Олхудзур был суров, но справедлив, и меня всегда согревало его тихое одобрение. В этот же раз столкновение с отцом застало меня врасплох. Мои глаза, молившие о пощаде, встретили его проницательный взгляд, и я поняла, что мне сейчас придётся давать какие-то объяснения. – Что с тобой, Мелх-Азни? Взгляд Летающего по небу был полон тревоги. Он был изумлён, видя свою непутёвую дочь в таком странном состоянии.
– Отец, прости, я... – не находя слов, я смешалась ещё больше, не желая выдавать настоящую причину своего визита – личные тайны Мархи, из-за которых она вызвала меня.
В этот момент к нам подоспела моя избавительница Седа и по-своему пролила свет на ситуацию: – Не беспокойся, отец. Мелх-Азни, умница, решила навестить нас на праздник Тушоли. Послезавтра уже будем все веселиться на лугу, с пением и танцами, - добавила она тут же с улыбкой и тенью загадки в глазах. - ТАНЦЫ?! - переспросила я. – Но ведь наставник... Я похолодела. Весть о том, что и я теперь, благодаря Седе, вынуждена остаться на этот ловдзарг, заставила меня замереть на месте. Элгур, готовивший меня к скорому служению жрицы, строго запрещал мне вольности и развлечения. Мысленно же я произносила совершенно иные слова: «Но ведь зеленоокий Тариэл тоже будет на этом празднике! Он будет не просто там присутствовать, но и играть на пандури, и петь своим чудным голосом, и на джигитовке среди наших юношей будет красоваться на своём коне... А если мы опять ненароком встретимся глазами… я же не сумею это скрыть! Он сразу поймёт, едва взглянув на меня… И все вокруг тоже догадаются… кто ещё не успел. О боги, как мне быть… теперь я точно пропала…» Шумная толпа, джигитовка, пир, танцы под открытым небом, и этот молодой воин с улыбкой солнца, само имя которого звучало в моей душе, словно песня - всего этого было уже слишком много для послушницы, воспитанной в суровых правилах и закрытости жреческих обрядов… – Да, наставник твой строг, - одобрительно кивнул Олхудзур, - но разве можно совсем лишать молодость радости? Разумеется, ловдзаргу быть! Впереди ещё почти целый год, пока ты станешь жрицей, - не беда, если иногда и развеешься немного… Скажи Элгуру, что это я позволил. - Кстати, почему ты убегала, Мелх-Азни? Дома что-то произошло, вы поссорились? – он пристально посмотрел в глаза Седе. - Мы - нет, конечно! – Седа порывисто обняла меня, прижав к себе. – Негодница Марха в очередной раз расстроила бедняжку Мелх-Азни! - Что-о?! - Олхудзур даже переменился в лице.