Седа, переполненная впечатлениями за сегодняшний день, щедро поделилась ими с отцом. Оказывается, она заметила на лестнице Марху, выбегавшую из комнаты брата, куда её никто не приглашал, и поспешно увела её подальше, отчитывая за дерзость и безобразное поведение: - Ты княжна, и тебе недостойно так вести себя. Не забыла ли ты, к какому роду принадлежишь? - А почему Мелх-Азни тогда можно, кто она вообще такая?! - восклицала Марха, вырываясь из рук Седы. - Во-первых, она будущая жрица, не забывай, а во-вторых, брат сам привёл её туда, это ему решать! – наставительно отвечала Седа. Тут и госпожа Тийна с озадаченным видом выглянула из своих покоев, услышав крики протестующей Мархи о несправедливости, и, всплеснув руками, увела её к себе для дальнейшего воспитания; также она попросила Седу позвать к ней позже и меня… - Правда ли это? – приподнял бровь Олхудзур, обращаясь ко мне. Сердце моё заколотилось в неистовом ритме. Не в силах вынести внутренней борьбы, я едва ответила нечто невнятное отцу и сестре и внезапно бегом пустилась прочь от них... Миновав пределы села, я мчалась по лугу, вниз по горе, сквозь заросли – в глубину ближайшего леса, - и так, пока передо мною не возникла поляна, где рос раскидистый старый дуб... Мне обязательно нужно было побыть здесь одной и найти утешение, выплакавшись в одиночестве, подальше от людских глаз, от сомнений и тревог. Как только я оказалась у священного дерева и в изнеможении пала к его корням, слёзы сами брызнули из моих глаз на шероховатую заскорузлую кору, словно источник, вдруг обретший выход в скальном ущелье. Я ощущала, как мир мой рушился под тяжестью нового знания... К тому же, я была охвачена паникой от неожиданного открытия. Встреча с пховским гостем вдохнула в мою душу недолжный трепет и волнение, недопустимое для будущей жрицы. «Марха права, какая же я дурная, - думала я, казня себя, - я не заслуживаю священного звания. Я недостойна жреческих одежд и нового имени... Какое имею я право чувствовать всё это, когда душа моя заранее обещана богам?» Так я терзалась, скрывшись от мира за завесой цветущей зелени. Слёзы катились по моим щекам, когда я осознала, что, несмотря на внешнюю готовность к служению и мою преданность наставнику, небеса обмануть невозможно. «И всё это оттого, что я не смогла надеть туьйдаргиш – вот и лишилась магической защиты. Надо было лучше слушать учителя! Но что же делать?!» - думала я, обвиняя себя и оплакивая утраченную магическую защиту, которая могла бы теперь уберечь меня от смятения чувств. Тариэл пленил меня и красотой, и голосом, и своим обаянием, и открытым вниманием ко мне... Но как же грядущие обеты? Ведь тот, кому я уже собиралась себя посвятить, - Тамаш-ерда, являвшийся мне наяву на склоне горы и входивший в мои сны, - сочтёт любую земную влюблённость изменой! Мучимая совестью и страхом предательства перед божеством, которому я готовилась принести обеты, я осознала, что отсутствие туьйдаргиш лишило меня защиты и что теперь моё сердце уже может быть покорено кем-то другим... тем самым Жаворонком, чьё имя звучало теперь в моей памяти, словно запретное заклинание… Лишь в глубине леса, куда я пробралась меж деревьев, чтобы найти покой в молитвенном созерцании, – лишь там нашли пристанище слёзы, тайные спутники смятения моей души, тихо падавшие на землю вместе со звёздной росой... И, когда ночь опустилась на моё лесное убежище и месяц выглянул из-за облаков, на залитую его блеском поляну, где я возносила свои молитвы, из темноты ко мне тихо вышел белый конь – словно воплощение этого лунного света. Загадочное существо это было столь необычайной красоты, что даже месяц, казалось, остановился в небе, чтобы полюбоваться таким зрелищем. Шерсть его мерцала, как серебро. Он стоял передо мной, глядя на меня глубокими, понимающими глазами, и казалось, что ему открыты все мои опасения и надежды… Я протянула руку, чтобы погладить мягкий нос коня, и в этот момент в душе моей зародилось новое чувство – сознание, что с этой минуты всё будет иначе, и что впереди меня ждут удивительные открытия. Я подумала, что этот белый конь был вестником самой судьбы, или, быть может, духом, который явился ко мне в час моего самого великого отчаяния, чтобы наставить меня и утешить. В его присутствии страхи отступили, а сердце моё наполнилось мужеством и предвкушением будущего, полного тайн и чудес. - Когда первые лучи утра тронули мои волосы, я взяла в руку повод, и вместе с конём мы отправились обратно к замку…»