Тогда же они потеряли и Миндию Гогочури... Тот, не ведая страха, бросался на врагов, кольчуга и меч его сверкали в свете полуденного солнца. Внезапно из тьмы вырвались и поскакали в их сторону новые монгольские всадники, и Миндия, заметив приближающуюся опасность, крикнул своему другу: - Тариа, смотри, они идут! Но Копала и Цминда-Гиорги не оставят нас в беде! - Мы будем стоять до конца, Миндия! - ответил Торола, сжимая меч. - Пусть наша сила и наша вера будут нам щитом! Вражеские силы накатывали волна за волной… Не обращая внимания на опасность, Миндия продолжал сражаться, защищая своих товарищей и уже сразив нескольких врагов. Но судьба была неумолима, и наступил роковой миг, когда казалось, что победа уже близка... Вдруг Торола вскрикнул - монгольская стрела оцарапала его плечо. Миндия резко обернулся к нему, чтобы что-то сказать, - и в этот самый миг, заслонив его собой, принял в грудь монгольскую стрелу, назначенную другу... На лице могучего воина застыло удивление. Он качнулся и рухнул на землю, словно срубленная вековая сосна. Из горла Миндии алым потоком хлынула кровь, окрашивая траву, и конь его пал вместе с ним, тоже истекая кровью. Торола, увидев, как падает Миндия, почувствовал, что сердце разрывается от горя.
- Миндия! - закричал он, бросаясь к другу. - Нет, не умирай! - Послушай… Жаворонок… - произнёс Миндия, пытаясь улыбнуться. – Сними седло с моего коня... и не оставляй его здесь... Мы победим! - Я исполню твою волю, брат... - прошептал Торола, чувствуя, как слёзы текут по его щекам. - Пусть твоя душа обретёт покой. - Копала и Цминда-Гиорги пришли к нам... мне уже пора, я ухожу с ними, они ждут меня. А ту серебряную птицу... только... - Миндия! - закричал Торола. Но было поздно. Гогочури лежал неподвижно, широко раскрытые глаза смотрели в небо, а на губах замерла последняя, невысказанная мысль...
Душа воина уже покинула тело и устремилась к небесам. Ценой своей жизни Миндия спас друга, и последняя его улыбка осталась навеки в памяти Торолы... Слёзы и ярость перемешались в душе Жаворонка... Но в ту минуту он не мог позволить себе скорби – сражение продолжалось. Горькая ярость охватила Торолу и Олхудзура. С удвоенной силой рубились они, пробиваясь к своим. Торола, пронзённый болью, бился теперь уже с новой силой. Он знал, что должен отомстить за друга. Кавказские воины, вдохновлённые примером мужества и единства Миндии и Торолы, отбивали монголов… Когда утихло пламя, и враг отступил, Торола взял пандури и, склонившись над телом Миндии, запел погребальную песнь. Пальцы его, привычно бегавшие по струнам, извлекали мелодию, которая словно рождалась из самого сердца гор. * * * Где в лугах Ашекали ковёр свой стелет, Отлетела душа Миндии-хевсура. Не в преклонных годах, он в родном ущелье От монгольских рук принял смерть безумных. Заслонили дальние горы Тропу Миндии, славному герою, Выстрелом из лука тугого Воин был убит на поле боя. Лес притих, и утратило поле силу, Обезлюдел двор твой над Шатилурой. Только ветра стон слышен над могилой, Где покоится Миндия, сын хевсуров.
Враг теснит нас, смерть облетела нивы, Словно вихри дом наш опустошили. Но, пока твои здесь потомки живы - Через песни память твоя свершилась. И пока флаг с полотнищем сине-красным На ветру трепещет и замирает, - Мимо быстрых рек, средь лугов прекрасных Дух твой в горы восходит, не умирая. И пока флаг с полотнищем сине-красным На ветру трепещет и замирает, - Средь полей, лугов, родников прекрасных Дух твой в горы восходит, не умирая.
Голос молодого пховца, проникновенный, мелодичный и грустный, как сама судьба, разносился над горами, над полем боя, как обет верности павшим. Звуки песни поднимались ввысь, огибая вершины, и, точно птицы, неслись к небесам - к обители горных духов. То было прощание с другом, с братом по оружию, со всеми теми, кто отдал свою жизнь за свободу родной земли… То была песнь о братстве и вечности, о горе - и о надежде, что, как снега на вершинах, останется с ними навсегда. Миндия погиб, но и в его смерти была жизнь. Торола бережно уложил в сумку седло Миндии, снятое с убитого под ним коня. Оставить его на поле боя считалось у пховцев дурной приметой.
Меж склонов стелился туман, похожий на седую бороду древнего старца. Солнце уже клонилось к западу, окрашивая снежную вершину Тебулосмта в багрово-красный свет... На вершине священной горы два оставшихся в живых воина, язычник Олхудзур и христианин Торола дали друг другу клятву крови и чести, готовые отныне сообща встречать любые испытания, что даст им судьба. Они совершили обряд братания, поклялись в верности и дружбе, навеки забыв о прежних стычках. Теперь они стали братьями по оружию, и это братство, прокалённое в огне, было сильнее всех предрассудков и обид прошлого. Их объединило не только сражение, но и общее горе - память о погибших, и надежда на будущее, которое они собирались строить вместе в этих суровых горах. Торола и Олхудзур, связанные узами братства, совершили обряд братания, объединяя свои народы в единой борьбе за свободу. В их руках пандури и кинжал, в сердцах — песнь и клятва, в глазах — отражение вечных гор, что стояли на страже их родной земли.