[7] Вай делча а дуьсур ду дуьне (чеч.) – Мы умрём, а мир останется. Эта пословица используется для выражения решимости, твёрдости, непоколебимости что-либо сделать.
[8] Маьлх соьгахьа бу! (чеч.) - «Солнце на моей стороне!» (формула заклинания, с которым шли в бой герои древних чеченских легенд).
[9] Цминда-Гиорги (груз. წმინდა გიორგი) – святой Георгий
[10] Прангули (груз. ფრანგული, досл.: «французский») – название хевсурских палашей, чаще всего французских или сделанных местными мастерами по образцам старых французских мечей. Некоторые особенности хевсурских палашей (франгули): имели широкий однолезвийный клинок длиной около 80 см; острие иногда было скруглено, так как хевсурское фехтование признавало почти исключительно рубящие удары; имели эфес иранского типа — с коротким прямым перекрестьем и утолщённой в передней части (у гарды) рукоятью; навершие рукояти было изогнуто вниз под прямым углом. Ножны и рукояти палашей были окованными железными или латунными пластинами и украшенными в традиционном кавказском стиле. Иногда палаши хевсурских мастеров снабжались обычными кинжальными рукоятями.
[11] Къамел дац (чеч.) – букв.: «разговора нет», т. е. «без всякого сомнения», «безусловно». Используется для выражения согласия.
Глава 22. Камни мира
«Покрывалом цветущих белым цветом миндальных деревьев была окутана весна, пришедшая в горы Мелхисты; подобно юной невесте, вступила она в селение Сахана. Но не радость и не песни встретили её там — пришла весна в село, раздираемое горем и кровавой враждой. Природа пробуждалась от зимнего сна, наполняя воздух ароматом цветущих садов и свежестью горных ветров... Однако в этом году природа, казалось, решила проверить стойкость человеческих сердец. Тишина и гармония были нарушены. Село Сахана, зажатое между крутыми склонами и бурными реками, жило своей размеренной жизнью, но тень прошлого нависла теперь над ним, как грозовая туча. Земля, которая веками кормила и защищала своих жителей, стала причиной смертельного раздора между двумя семьями. Крестьяне Гезг и Чхевриг, чьи поля граничили друг с другом, давно не могли прийти к согласию. Спор их о меже стал символом неразрешимых противоречий, и, когда в один из дней ссора переросла в драку, Гезг, ослеплённый гневом, выхватил кинжал и во мгновение ока лишил жизни Чхеврига. Кровь на земле стала немым свидетелем трагедии, развернувшейся на глазах у богов и людей. Смерть Чхеврига потрясла село, как гром среди ясного неба. Его сын Дедо, молодой и горячий, не мог оставить это безнаказанным. Узнав о гибели отца, он, не задумываясь, решил следовать пути «пхьа хаьрчар»[1]. Он знал, что без этого его душа не обретёт покоя, а имя отца не будет очищено. Но, прежде чем взяться за оружие, он, по традиции, вызвал Гезга на «куьг бехке дерг»[2] — поединок, совершая древний обряд, который требовал восстановления чести семьи. День поединка был выбран так, чтобы дать обеим сторонам время подготовиться и обзавестись свидетелями. На рассвете, когда первые лучи солнца освещали вершины гор, жители Саханы собрались в роще на равнине у подножия старого дуба. Здесь, на ровной земле, расстелили бурку — место, где решится судьба Дедо и Гезга. Свидетели, старейшины и мудрецы села, окружили место поединка, следя за соблюдением всех обычаев и правил.
Мудрый жрец Элгур, высоко почитаемый местными жителями за свою прозорливость и справедливость, был приглашён быть свидетелем и, если понадобится, судьёй предстоящего поединка. Он стоял в стороне, вглядываясь в лица участников дуэли своими проницательными глазами, которые казались видящими больше, чем простым смертным.
В предрассветной тишине, когда над долиной у села Сахана ещё висела пелена тумана, густая, как битая крестьянская сметана, - на краю поля появился Дедо. Фигура его вырисовывалась на фоне багряного горизонта неумолимым вестником судьбы, что готов вершить правосудие по древним обычаям. Суровый и молчаливый, он ждал, когда первый луч коснётся земли, чтобы начать поединок, который должен был стать итогом кровной мести. Гезг, виновник смерти Чхеврига, не заставил себя долго ждать. Он пришёл, как того требовали традиции, в сопровождении свидетелей и старейшин, чтобы исполнить ритуал перед дуэлью. По традиции, перед началом поединка оба противника обменивались публичным прощением крови, что исключало дальнейшую месть, даже если кто-то из них погибнет. Эти слова были не менее важны, чем сам бой. Словно сама природа замерла в ожидании, когда Гезг, с тяжёлым сердцем и холодной решимостью, произносил слова прощения над телом убитого, тем самым снимая с Дедо бремя дальнейшей мести... Дедо и Гезг стояли на одной бурке, разложенной на земле, каждый на своём краю, держа в руках кинжалы, сверкающие под утренним солнцем. Чхевриг, отец Дедо, павший от руки Гезга, казалось, был с ними в этот момент. Его присутствие ощущалось в каждом дуновении ветра, в каждом шорохе травы... Дедо стоял напротив Гезга, глаза его горели решимостью и гневом. Гезг, напротив, выглядел спокойным и сосредоточенным, как человек, принявший свою судьбу. Эти минуты, когда время, казалось, остановилось, были пропитаны невидимой нитью напряжения, связывающей всех присутствующих. Каждый из них знал, что дуэль — не просто схватка двух мужчин, это действие, где честь и достоинство стоят выше самой жизни. На бурке, расстеленной на земле, стояли два соперника, и каждый из них понимал, что шаг в сторону — и он обречён.