Под руководством жреца Элгура старейшины обоих тайпов бросили жребий. Жребий выпал так, что роду Гезга следовало доставить священные камни от ерды, а роду Чхеврига — установить их на межу.
Вскоре вернулись из святилища старейшины рода Гезга. Они бережно несли межевые камни, освящённые древним божеством Мятсели. Камни были тяжёлыми, покрытыми древними символами и узорами, прошедшими через века и хранившими память о многих поколениях. Каждый камень ставился на землю с особым почтением, и старейшина рода Чхеврига, склоняясь над камнями, произносил клятву, обращаясь к небу и земле: - Клянусь Делом, высшим божеством, и высокочтимым ердой клянусь, что ставлю эти камни на земле своей, а не на чужой. Кто ослушается жребия, того пусть накажут Дел и все ерды. Испортившего межевой знак в нижнем мире пусть навьючат горой и отправят в Эл вместе с беснующимся духом!
Когда последний камень был установлен, жрец Элгур трижды ударил знаменем о землю, колокольчики зазвенели, разнося гулкий звон по ущельям и долинам.
Жрец Элгур поднял священное знамя над головой и, медленно шагая вдоль обозначенной границы, звонко произнёс заклятие: - Кто сдвинет камни эти, пусть будет проклят навеки! Пусть беда преследует его самого и потомков его вечно! Наконец князь Олхудзур, подняв руки к небу, сказал: - Теперь земля ваша свободна от крови и ненависти. Пусть отныне дружба и братство царствуют между вами. Да будет так!
Толпа закричала в знак согласия, и бывшие враги обнялись со слезами на глазах.
Межи между землями соседних фамилий были восстановлены, и камни, принесённые от святилища, заняли своё место. Они стали символом не только границ, но и новой жизни, основанной на мире и доверии. Вечером, когда формальная сторона дела была завершена, в знак примирения род Гезга устроил богатое угощение для всех собравшихся. Бык, принесённый в жертву, стал символом нового начала, и вскоре ароматы жареного мяса, сдобренного душистыми горными травами, разнеслись по селению. Люди ели, пили, делились хлебом и вином, словно скрепляя новый союз, и пели древние песни о героях и братстве… И в тот вечер, когда солнце погружалось за горы, а небо становилось пурпурным, Сахана увидела, как дети её, некогда враждующие, теперь сидели за одним столом, улыбаясь и рассказывая истории. Война закончилась, и наступил мир, навсегда запечатлённый в памяти тех, кто стал его свидетелем. Князь Олхудзур, наблюдая за церемонией, чувствовал, как груз ответственности постепенно спадает с его плеч. Он знал, что сегодня был сделан важный шаг на пути к миру, и, хотя впереди ещё много испытаний, этот день останется в памяти народа Мелхисты как день примирения.
Тем временем Элгур, уже успевший навестить и осмотреть раненого в поединке Гезга, встревожился и отправил посыльного за своей ученицей. Гезгу в самое ближайшее время требовалась сложная операция, и я, Мелх-Азни, находившаяся в то время в Цайн-Пхьеде, должна была помочь наставнику выполнить трепанацию черепа. Вскоре после отъезда князя Олхудзура, в замок Эрдзие-Бе по его следам уже скакал второй всадник - посыльный от жреца…
А камни Мятсели стояли молча и строго, охраняя мир и покой границ, словно сам ерда присматривал за людьми, чтобы вновь не нарушилась священная межа, подаренная им свыше. Над горами в ночи восходила круглая луна…»
ПРИМЕЧАНИЯ:
[1] пхьа хаьрчар (чеч.) – кровная месть
[2] куьг бехке дерг (чеч.) – «тот, чья рука виновна»
[3] пхьоьга (чеч.) – сельская площадь
[4] Дов - шар-худар дац (чеч.) - «Вражда - не каша с пахтой.»
[5] Маккхал т1ехиъна колл а маьрша яц лурвоьллачу стагана (чеч.) – «Даже куст, на котором сидит коршун, не безопасен кровнику.»
[6] Ден декхар к1анта д1атокху (чеч.) – «Отцовский долг сын платит.»
Глава 23. Сыворотка истины и близящееся возмездие
«Луна серебряной ладьёй медленно плыла по ночному небу, заливая своим холодным светом суровые горы, словно закутанные чёрной буркой... Сумерки опустились на горный край. Окрестности села Сахана погружались в густую синеву. Вокруг огромного костра, разожжённого на лесной поляне и ярко освещавшего темноту ночи, в тревожном ожидании собрались жители Саханы и других тринадцати селений, подвластных князю Олхудзуру. Все они пришли, чтобы стать свидетелями древнего ритуала, который должен был восстановить справедливость и возвратить украденного коня княжескому гостю. Мелхистинцы стояли в тесном кругу, взволнованно переговариваясь и с нетерпением ожидая начала обряда. Лица людей, собравшихся вокруг, освещались лишь мерцающим светом факелов. Воздух был наэлектризован и натянут, как струна, и таинственные мрачные тени деревьев казались зловещими фигурами лесных духов… Сама ночь, казалось, сжималась и становилась меньше перед магическими силами и премудростью…