амом деле выручать нашу капризную красотку... Вслед за письмом я уложила туда же узелок с толокном, затем взяла расписной глиняный кувшинчик с водой, заткнутый восковой пробкой и маленькую дуьтару [11]: всё веселее странствовать будет... У Чегарди при виде свирели глазёнки засияли радостью: - А я умею петь, госпожа, и столько песен знаю! - похвалилась она и тут же принялась напевать на неизвестном наречии, прихлопывая руками в такт. Мелодия была приятна и легко запоминалась, но слова песнопения, как ни странно, оказались вовсе мне не знакомы. - Это что, какое-нибудь редкое заклинание? – удивилась я. Мне впервые довелось такое слышать. Смех Чегарди, зазвенев, рассыпался в воздухе, - и тотчас сами отозвались в такт медные колокольчики белого жреческого знамени, стоявшего в углу: - Вот это да, разве ты ни разу не слыхала, госпожа? Это же песни Жаворонка нашего серебряного! Я отрицательно покачала головой. - Да как же нет?.. - настаивала Чегарди. - Весь край наш распевает их, - каждую весну он нас радует. Хочешь, я тебе ещё напою? Ты непременно тогда вспомнишь! Послушай… Вот я думаю… - с серьёзным видом начала было Чегарди, уютно устроившаяся в углу на коврике, но умолкла и поспешно вскочила, испуганно косясь на дверь. Ямочки на её щеках растаяли. - Да, песни те хороши, - послышался от дверей знакомый голос, - но в пути чтобы пели только священное! Меня так и подбросило на месте: - С миром приход твой, учитель! На пороге стоял, опираясь на посох, Элгур и, слегка улыбаясь, созерцал нас. Была у моего наставника такая особенность – беззвучно возникать там, где его в эту минуту не ожидали... Иногда можно даже было подумать, будто он внезапно материализуется из воздуха! (Постойте-ка! – что значит «… в пути»? - Это как… он понял уже, что я собираюсь куда-то идти?! Ничего-то от него не скроешь! Я даже ему ещё не успела рассказать!..) - Из какого ты очага? [12] – обратился он тем временем к девочке. - Я из селенья Коротах… дочь Элхи-каменотёса, - робко ответила та, вся трепеща перед священной особой жреца. Отец Чегарди, в те времена, славился в наших окрестностях как искусный умелец и неутомимый труженик. Его руки творили чудеса из камня - посуду, корыта, величественные статуи богов для святилищ. А уж детвора округи видела в нём почти волшебника - он умел создавать из камня даже детские игрушки! А во время затяжных дождей и при паводках, когда горные речки, набрав силу, бурлили и неслись, передвигая камни, с корнями вырывая прибрежные деревья, он становился незаменимым спасителем местных жителей. Мастерство Элхи превращало речные булыжники в прочные мосты, ведущие через бурные потоки. Сотни крестьян благодаря ему могли безопасно пересекать горные реки, направляясь из своих сёл на противоположный склон горы к сенокосам и пастбищам, несмотря на природные невзгоды. - Блажен перед небом тот, кто мост построит! Он при жизни заслужил быть принятым в йелцамани [13], – отозвался жрец, одобрительно кивая и ставя в угол многогранный посох, испещрённый, как и древко знамени, бесчисленными симметричными зарубками - согласно числу принесённых жертв. Он сложил с плеч увесистый мешок и снова скользнул по нам взглядом через плечо. Выглядел Элгур чем-то озабоченным. - Наставник… вот мне из замка сестра пишет… Пожалуй, отпроситься в неурочный час будет непросто. - По раз и навсегда установленному учителем порядку, мне позволялось погостить дома у родных лишь неделю зимой и три недели летом, всё же остальное время посвящалось занятиям: чтобы не расслабляться в безделии и не отвыкать от знания, - так он всегда это объяснял. Элгур обернулся и чуть насмешливо оглядел меня с ног до головы так, как будто впервые в жизни встретил. Посланница сестры потупилась и спрятала руки под фартук. - Что, на поболтушки собрались подружки? – старый жрец просверлил нас обеих насквозь острым взглядом. – Делать, на мой взгляд, тебе там особенно нечего, - как всегда, протреплетесь целую неделю о колечках да о парнишках, как будто не наговорились ещё за прошлый раз! Хотя… - вдруг задумчиво произнёс он, - всё ж и тебе полезно иногда понаблюдать со стороны, как маются у себя в миру непосвящённые! Окунёшься в их суету поглубже – быстро надоест, так и вернёшься быстрее. Хорошая лягушка в своём болоте живёт [14]… Я покорно опустила глаза и кивнула, но про себя подумала нечто крамольное. - Нет, пожалуй, даже ещё не подумала – лишь ощутила внутри зарождающееся облачко противления… - Да, кстати, - продолжал он, искоса наблюдая за мной, - как будете проходить через Комалхи – скажите местным жителям, чтобы лягушку покрупнее мне принесли! Конокрад должен быть примерно наказан. Совсем совесть малый потерял. - Неужели тебе уже известно имя вора, уважаемый Элгур?! – прозвенел хрустальный голосок Чегарди. На восторженный возглас простушки я таинственно улыбнулась и промолчала. Неужели до сих пор кому-то не ясно, с каким человеком все мы имеем дело?! Жрец отошёл к окну, скрывая польщённую ухмылку, и проговорил, как бы в пространство: - Сидит иной в глуши лесной, и что-то знает - вслух не скажет… да пчёлка жало всем покажет! Собирайтесь же, не теряйте попусту времени. * * * Когда мы с Чегарди выходили из дверей хижины, Элгур кинул вслед нам горсть прошлогоднего зерна - малое жертвоприношение богине ветров и непогоды Дарц-нан, чтобы та уберегла нас в пути от бед [15]: - Благой дороги вам и тарамов-хранителей [16] в спутники! И вдруг резким тоном заявил мне: - И, хотя смешно лишний раз напоминать о подобных вещах, – никаких танцев. Тебе это совершенно ни к чему! (О… ну какие могут быть танцы? Что такое он сегодня говорит?! Немощен уже становится уважаемый Элгур… жаль его, долго он служил богам и народу… да, и уже скоро мне придётся заменять его у жертвенника! Ни разу в жизни ещё в танцах не участвовала. Всё-таки будущая жрица должна иметь благоговение… и вообще, я сестру иду из опасности вызволять, а не на праздниках развлекаться!) * * * Мы с Чегарди брели по весенним лесным тропкам сквозь густой буковый лес. Деревья воздевали к чистым небесам свои ветви. Мне представлялось, будто в Эле - подземном мире - пасутся стада гигантских оленей, а это их рога пробиваются к нам сквозь землю… Чтобы не износить до срока свою единственную пару обуви, девочка шла рядом со мною босиком, крутя на палке связанные миц1окъинмачиш [17] и трещала, как мельница. Я просто отдыхала душой с нею, и улыбка не сходила с моего лица: - …а ещё недавно у меня появился новый братик! Угадай, госпожа, как его назвали? – Чачакх [18], вот! Нарочно птичье имя дали, чтобы жил он долго! [19] Он уже с волосиками народился, и весь как есть в родинках, - счастливый будет!.. Ему на прошлой неделе люльку смастерил сосед наш, Дага-плотник. И вот позвали мы Наджа, - это как раз сын Даги, - чтобы он с хорошими пожеланиями братика в люльку положил, – а его, увальня этакого, и люльку угораздило опрокинуть, и ребёнка самого на землю едва не уронил! В доме нашем такой переполох поднялся, не передать! Бабушка, не помня себя, прибежала, поскорее яйцо на том месте разбила и веточку боярышника [20] навязала на люльку слева, чтобы беду от младенчика отвести... - Наставник как-то рассказывал, - над люлькой желательно волчий клык или коготь вешать, - кстати вспомнила я недавние поучения Элгура. - О, надо братьям непременно передать – как только они в лес соберутся, пусть добудут! Мы для нашего Чачакха всё сделаем, нам для него ничего не жалко... - Сколько же у тебя братьев? - Кроме маленького Чачакха – трое! Боргул, Буха и Лека! И ещё четыре сестры! Куотам и Моша уже большие, а Чаб и Селисат младше меня... А Моша наша в том году пошла на ловдзарг и не вернулась. Её оттуда Маккхал из Тертие похитил… Маккхала из Тертие я знала, так как он приходился племянником Летающему по небу. Этот парень вовсе не искал приключений на свою голову, как вы уже поняли! Напротив, неожиданности сами его находили… Тот самый прошлогодний случай с лихим умыканием красотки Моши с соседской свадьбы произвёл немало шума в округе. (Иначе и быть не могло, ведь в этом принимал живейшее участие и мой братец со своим дружком Тархом!) Не слышала об этой весёлой истории у нас только Сатоха-плакальщица, къайелла дзуд [21], да и то по причине своей полной глухоты… хотя, впрочем, едва ли! Соседки-то разве допустили бы такое? Пусть на пальцах, но растолкуют всё, что нужно, прежде чем вы успеете спросить. - …Тогда братья хотели за ним гнаться, Мошу отбивать, а отец им сказал… я подслушала, совсем нечаянно! – оставьте, говорит, тем лучше, всё равно приданого на них на всех не хватит… Безотчётно подбирая мотив, скользя пальцами по отверстиям свирели, я сама не понимала, что за новые мелодии плыли вместе с южным ветром в мою душу из-за горного хребта – священные или нет… что, если весна сама по себе священна?.. В подсознании напев повторялся снова и снова, и слова сами собой складывались в строчки: «Девушка, почему сидишь ты дома?.. Твои ровесницы вышли замуж, почему ты осталась?.. Хэй, какая ты красивая! Кого собираешься осчастливить ты своей нежностью?» Наваждение какое-то, честное слово!.. я ведь нигде прежде не могла слышать ничего подобного... Чегарди болтала без умолку: - …Мне разрешили сбегать домой, когда малышу третий день исполнился, и мы его купали, как положено, с мёдом и с угольком! Бабушка Чавка мне поручила вылить воду после купания в укромное место - у ограды, подальше от порога дома... Она прыгала спиной на