стно имя вора, уважаемый Элгур?! – прозвенел хрустальный голосок Чегарди. На восторженный возглас простушки я таинственно улыбнулась и промолчала. Неужели до сих пор кому-то не ясно, с каким человеком все мы имеем дело?! Жрец отошёл к окну, скрывая польщённую ухмылку, и проговорил, как бы в пространство: - Сидит иной в глуши лесной, и что-то знает - вслух не скажет… да пчёлка жало всем покажет! Собирайтесь же, не теряйте попусту времени. * * * Когда мы с Чегарди выходили из дверей хижины, Элгур кинул вслед нам горсть прошлогоднего зерна - малое жертвоприношение богине ветров и непогоды Дарц-нан, чтобы та уберегла нас в пути от бед [15]: - Благой дороги вам и тарамов-хранителей [16] в спутники! И вдруг резким тоном заявил мне: - И, хотя смешно лишний раз напоминать о подобных вещах, – никаких танцев. Тебе это совершенно ни к чему! (О… ну какие могут быть танцы? Что такое он сегодня говорит?! Немощен уже становится уважаемый Элгур… жаль его, долго он служил богам и народу… да, и уже скоро мне придётся заменять его у жертвенника! Ни разу в жизни ещё в танцах не участвовала. Всё-таки будущая жрица должна иметь благоговение… и вообще, я сестру иду из опасности вызволять, а не на праздниках развлекаться!) * * * Мы с Чегарди брели по весенним лесным тропкам сквозь густой буковый лес. Деревья воздевали к чистым небесам свои ветви. Мне представлялось, будто в Эле - подземном мире - пасутся стада гигантских оленей, а это их рога пробиваются к нам сквозь землю… Чтобы не износить до срока свою единственную пару обуви, девочка шла рядом со мною босиком, крутя на палке связанные миц1окъинмачиш [17] и трещала, как мельница. Я просто отдыхала душой с нею, и улыбка не сходила с моего лица: - …а ещё недавно у меня появился новый братик! Угадай, госпожа, как его назвали? – Чачакх [18], вот! Нарочно птичье имя дали, чтобы жил он долго! [19] Он уже с волосиками народился, и весь как есть в родинках, - счастливый будет!.. Ему на прошлой неделе люльку смастерил сосед наш, Дага-плотник. И вот позвали мы Наджа, - это как раз сын Даги, - чтобы он с хорошими пожеланиями братика в люльку положил, – а его, увальня этакого, и люльку угораздило опрокинуть, и ребёнка самого на землю едва не уронил! В доме нашем такой переполох поднялся, не передать! Бабушка, не помня себя, прибежала, поскорее яйцо на том месте разбила и веточку боярышника [20] навязала на люльку слева, чтобы беду от младенчика отвести... - Наставник как-то рассказывал, - над люлькой желательно волчий клык или коготь вешать, - кстати вспомнила я недавние поучения Элгура. - О, надо братьям непременно передать – как только они в лес соберутся, пусть добудут! Мы для нашего Чачакха всё сделаем, нам для него ничего не жалко... - Сколько же у тебя братьев? - Кроме маленького Чачакха – трое! Боргул, Буха и Лека! И ещё четыре сестры! Куотам и Моша уже большие, а Чаб и Селисат младше меня... А Моша наша в том году пошла на ловдзарг и не вернулась. Её оттуда Маккхал из Тертие похитил… Маккхала из Тертие я знала, так как он приходился племянником Летающему по небу. Этот парень вовсе не искал приключений на свою голову, как вы уже поняли! Напротив, неожиданности сами его находили… Тот самый прошлогодний случай с лихим умыканием красотки Моши с соседской свадьбы произвёл немало шума в округе. (Иначе и быть не могло, ведь в этом принимал живейшее участие и мой братец со своим дружком Тархом!) Не слышала об этой весёлой истории у нас только Сатоха-плакальщица, къайелла дзуд [21], да и то по причине своей полной глухоты… хотя, впрочем, едва ли! Соседки-то разве допустили бы такое? Пусть на пальцах, но растолкуют всё, что нужно, прежде чем вы успеете спросить. - …Тогда братья хотели за ним гнаться, Мошу отбивать, а отец им сказал… я подслушала, совсем нечаянно! – оставьте, говорит, тем лучше, всё равно приданого на них на всех не хватит… Безотчётно подбирая мотив, скользя пальцами по отверстиям свирели, я сама не понимала, что за новые мелодии плыли вместе с южным ветром в мою душу из-за горного хребта – священные или нет… что, если весна сама по себе священна?.. В подсознании напев повторялся снова и снова, и слова сами собой складывались в строчки: «Девушка, почему сидишь ты дома?.. Твои ровесницы вышли замуж, почему ты осталась?.. Хэй, какая ты красивая! Кого собираешься осчастливить ты своей нежностью?» Наваждение какое-то, честное слово!.. я ведь нигде прежде не могла слышать ничего подобного... Чегарди болтала без умолку: - …Мне разрешили сбегать домой, когда малышу третий день исполнился, и мы его купали, как положено, с мёдом и с угольком! Бабушка Чавка мне поручила вылить воду после купания в укромное место - у ограды, подальше от порога дома... Она прыгала спиной назад, скакала вокруг меня, как молодой жеребёнок, у которого тонкие ножки ещё разъезжаются в разные стороны: - Я стану отпрашиваться из замка, - вот бы княжна Марха почаще отпускала, – когда у брата зубки пойдут, вдруг и первый зубок мне прежде всех повезёт заметить! Тогда бабушка Чавка мне особый хингал [22] испечёт – вооот такой, во весь рост братика!.. – а может, и от родителей получу подарок… - А тебе самой чего больше всего хотелось бы? – поинтересовалась я. Чегарди пританцовывала и вертелась, - ни дать ни взять волчок под кнутом на зимнем льду. Чёрные косицы мотались взад-вперёд по её плечам и груди, будто верёвки от качелей: - Янтарную бусинку [23] на руку! – затем подумала хорошенько и заключила: - Нет… всё-таки лучше – тейнак [24] новый из ниток! Чаб и Селисат уже ни одной целой куклы мне не оставили, все истрепали! Что с них взять, - глупенькие ещё…