Я хотела затаиться, остаться тенью, но нет — он всё же заметил меня. Он вдруг обернулся, и зелёные глаза нашли мой взгляд в темноте. Я отступила назад, умоляюще сложив руки у груди… Он шагнул навстречу мне и окликнул меня тихо. Голос его был мягок, как вечерний ветер в облаках: - Ты опять хочешь скрыться, Мелх-Азни? Но разве взгляд твой не ярче этих звёзд?
Я даже не могла ответить — лишь отвела глаза в сторону, перепуганная и счастливая... Он пошёл ко мне, ступая по мягкой земле, почти неслышно: - Почему ты не спишь, Мелх-Азни?
Я смутилась, теребя сорванный с дерева лист и не зная, куда деть руки.
- Мне не спится, — прошептала я. — А здесь такая тишина… и твоя музыка… Ты ведь сочинил её для Тушоли? - Для тебя, — сказал он, улыбаясь. — Я сочинил её для завтрашнего праздника, но, кажется, она сейчас уже стала твоей. - Она прекрасна… как ночь, — выдохнула я. - Значит, ты здесь стояла и слушала меня? — спросил он, глядя на меня с нежностью и удивлением, и в голосе его прозвучала искренняя радость. - Я... не хотела мешать, — смущённо отвечала я, не в силах отвести взгляд. - Я... не знала, что песня может быть такой. Как будто она - часть меня…
В моих глазах, похоже, Тариэл прочитал всё то, что я не решалась сказать. Медленная, мерцающая, доверчивая улыбка расползалась по его лицу… Она была как утренний свет, проникающий сквозь облака.
Я не могла не улыбнуться в ответ, я утонула в зелёных глазах, и в ту минуту всё вокруг потеряло значение, кроме этой встречи, этой ночи, этого мгновения... В моей груди тут же разлилась горячая река нежности. От одного лишь взгляда Тариэла сердце моё билось, будто сумасшедшая птица о прутья клетки, и в изумлении я словно прислушивалась к себе. Внутри меня, заполняя и поглощая всё моё существо, огромным облаком стремительно разрасталось это непреодолимое чувство, которого я никак не могла уже избежать...
И тут, взглянув на меня, он вдруг промолвил грустно: - Мелх-Азни… я думал, ты уже не придёшь сегодня. Хотя для меня твой голос всё равно звенит в сердце всю ночь...
Я поникла: - Прости… Я должна была уйти с братом. Авлирг позвал меня с собой… - Я ждал тебя весь вечер, чтобы спеть тебе новую песню, - продолжал он. - Но ты сама — как песня, Мелх-Азни… Песня, что не даёт душе покоя. Я пою — и не могу перестать: пока ты здесь, ты — в каждом звуке, в каждом дыхании. - Наверное, завтра на Узум-меттиг тебе суждено победить всех музыкантов, — произнесла я, вся дрожа. — Голос твой — будто весенний дождь, после которого земля становится живой... и всё цветёт. - Ты сама всегда приходишь, словно весенний дождь, Мелх-Азни, — сказал он, — он такой тихий, но после него восходит радуга в огне.
И в улыбке его было столько нежности, что сердце моё сжалось... Я покраснела, опустив глаза: - Может быть, ты шутишь со мной, Торола-Жаворонок? - Нет, — возразил он, — я думаю о тебе всё время. Ты как родниковая вода в горах — светлая, чистая, недоступная. Но всё же… будь я и в самом деле жаворонком, я бы летел к тебе даже сквозь грозу. Ты сейчас похожа на дикую розу у дальних водопадов. Лепестки тонки, но внутри них горит огонь, и он светит мне в ночи!
Потупившись, я тайно, из-под ресниц любовалась его руками и таяла от тёплого голоса, в котором было нечто неотвратимо родное...
- О, если бы мне стать такою розой, — шепнула я чуть слышно, — и расцвести лишь в одних ладонях…
Ах, нет, совсем не стоило этого говорить, о, что же подумает теперь он обо мне?! Но, может быть, он всё-таки не услышал?!
Тариэл склонился ко мне, тёплый ветер его дыхания тронул мои волосы.
- О, если бы можно было навсегда остаться здесь, — проговорил он, — среди этих звёзд и ветвей, где никто не судит, и никто не отрывает одну душу от другой… - Но нельзя ведь, — пролепетала я. — Я должна стать жрицей, а ты… уедешь скоро.