верим. (До чего забавный мне «тарам» попался, однако…) Чегарди быстро осмотрела наше новое пристанище и обнаружила узелок с чем-то съедобным: - Всё сходится, представь, сестрица!.. Погляди-ка – для нас остались саскал [19], сыр и соль! Давай разделим пополам! По обычаю, если странник находил в гостевом домике oтдыx или ночлег, то он ocтaвлял чacть cвoих припасов тем, кто придёт после него. Нам досталось по толстой пресной лепёшке с необычными оттисками (лепёшка была чёрствой, твёрдой, как камень), и по куску совершенно ужасного овечьего сыра. Но выбирать не приходилось! Чегарди, не успев прожевать свою долю, защебетала снова: - Сестрица, а я всё думаю… зачем жрец просил принести ему лягушку? - Так полагается - для выведения похитителя на чистую воду, - сегодня, похоже, мне выпала честь заменять Элгура не только у жертвенника! – Чтобы ты знала, лягушка – непростое животное. Она очищает воду, имя её употребляется в клятвах... - Да, - кивнув, с чрезвычайно серьёзным видом подтвердила Чегарди, - об этом я слышала. Лягушку нельзя убивать. Я помню, бабушка Чавка как-то говорила: кто убьёт лягушку, у того падёт корова. - Иногда образ лягушки может принимать сама Хи-нан… Глаза Чегарди расширились, она зажала себе рот ладонью, чтобы не вскрикнуть. - Лягушка – одно из лучших современных средств для лечения лихорадки, - невозмутимо продолжала я, радуясь, что могу перейти к любимой теме перед столь впечатлительной слушательницей. – Это непременно нужно знать - может в жизни пригодиться!.. А по поводу того, о чём ты меня спросила, - существует специальный обряд: закидывание лягушки в сыворотку [20]. Если вор не захочет отвратить своего злодеяния, не признается в содеянном и не возвратит украденное, то он опухнет так же, как утопленная в сыворотке лягушка. - Ооо… - Чегарди благоговейно воззрилась на меня. – Ты даже такое умеешь?! - Это не так уж сложно проделать, - снисходительно улыбнулась я, - могу, кстати, и тебя научить! Всё очень просто: берём сосуд, наливаем в него пахтанье, погружаем туда обычную зелёную травяную лягушку и произносим заклинание! Слушай и повторяй за мной… * * * - Сестрица, - смутным голосом пробормотала Чегарди, уже не открывая глаз, - а что было в самом начале, когда Дел только-только сотворил наш мир? Мы устроились на ночлег на той самой рысьей шкуре у очага. Головка девочки лежала на моём плече, а она, хотя и засыпала, не переставала задавать мне вопросы. Мой нежданный, такой милый и смешной «тарам»… У меня уже просто отваливался язык. Эх, какой всё же кропотливый труд – передавать знание!.. - В старые времена в горах у нас росло гигантское дерево, корни которого уходили в нижний мир, а ветви - в верхний. По этому дереву с неба на землю спускалась золотая цепь. При любых тяжбах люди ходили к этой цепи и там разрешали свои споры. Она никогда не колебалась, потому что не знал тогда никто во вселенной, что такое дуновение ветра. Весь мир ещё был благодатным. Люди жили в спокойствии. Всего было вдоволь, и никто не испытывал нужды ни в чём. В лесах было много дичи, в реках - рыбы, трава была густой и высокой, как деревья, а земля была до того жирной, что, если сжать в руке горсть земли, из неё капало масло... Сонная Чегарди, повернувшись на бок, зарылась в меня носом. - А до этого? – раздалось её невнятное бормотание. - А до этого не было на свете ничего, кроме неба и моря. В небе летал орёл, а в воде плавала рыба. Каждый день рыба всплывала наверх, а орёл спускался ближе к воде. Они вели между собой беседы, и вот однажды орёл увидел, как посреди моря появлялась земля… - А ещё раньше?.. - А ещё раньше, прежде всего остального на свете была Ана - пустота, никем не заселённая, пространство без конца и края, где рождаются азале и абаде – вечность без начала и вечность без конца… там висят наши с тобой звёзды, завёрнутые в души… вот мы летим к ним… держись крепче, упадёшь… Чегарди обхватила меня обеими руками, и на этой минуте меня будто на гребне волны выплеснуло из сознания в другой мир… Во сне видела я праздник в пещерном святилище Тамаша-ерды, о котором когда-то рассказывал мне Элгур. Хватаясь за медные кольца, приделанные к скале для облегчения подъёма, люди цепочкой взбирались по вырубленным в горе ступеням на крутую вершину, где, разгоняя тучи блеском лучей, сверкал ослепительный крест. Наставник предупредил, чтобы все вели себя как полагается, не разговаривали и соблюдали порядок. Сам он шёл впереди всех, за ним старательно и быстро карабкалась девочка с чёрными косичками, затем – мой приёмный отец Олхудзур, после - Марха и затем многие из знакомых мне жителей окрестных сёл, которых мы когда-то лечили вместе с Элгуром… Молящиеся, держась за одежду друг друга, образовали длинный ряд, а замыкала шествие я сама. Когда же очередь дошла до меня, - я, к своему изумлению, обнаружила, что и ступени, и мои предшественники вдруг без следа исчезли, а мне предстояло подняться наверх одной, без чьей-либо помощи, держась лишь за две тоненькие золотистые нити из волос, сплетённых цепочками. «Хоть бы плохенькую лестницу оставили мне!..» - промелькнула в моей голове мысль отчаяния, на которую тотчас же прозвучал неизреченный ответ: - Это как раз и есть лестница, - твоя лестница. Ступени для неё ты должна сплести сама; если можешь – плети из трав. Ну же, что ты медлишь? Неужели это настолько труднее, чем плести крапиву? И плела я, плела неисчислимые эти ступени - из виноградных лоз, лесных и полевых трав, связывая между собой перила лестницы, вплетала ароматы и листья, шелесты и чары... Бабочки и стрекозы вмиг дышащим живым покровом облепили лестницу, на глазах сами собой вырастали по ней цветы в уголках ступеней; и слышались над всем этим хитросплетением в высоте птичьи трели; там, на вершине, в самом конце лестницы, ждал меня… - я почти узнала, угадала его по светлому толчку в сердце – тот, кто приходил за мною уже в прежнем сновидении; он это был - Тамаш-ерда, опасный и прекрасный, смотрел на меня с улыбкой, ждал меня одну… Сквозь сон я почувствовала, будто кто-то накрыл нас с Чегарди большой шкурой, одной на двоих. Шкура была немного тяжёлой, но зато тёплой, прогретой у пламени очага; словно живая, она копошилась, примащиваясь сверху, пробовала на зуб мою дуьтару, фыркала, мурлыкала и лизала мне руки и шею – ну, в точности как Циск!..»