утренним чутьём уловив чей-то пристальный, немигающий взгляд в спину. Он замедленно обернулся, не хрустнув ни косточкой… - кто выследил его?! Мощное тело снежного барса царственно возлежало на ветвях груши, длинный хвост свешивался вниз, и хризолитовые шары кошачьих глаз спокойно отмечали движения юноши, стоявшего в нескольких шагах от него. Вот так встреча - священный зверь, по совместительству - крупный и опасный хищник! Барс внезапно замер, ощетинился, прижал уши... Пхагала пробрала дрожь. Барс приподнял верхнюю губу и начал шипеть… Он инстинктивно отступил назад, зацепился правым плечом за ветку и, торопливо высвобождаясь, вырвал целый лоскут из рукава чекменя. Барс зашевелился и приготовился к прыжку... Крапчатый хвост нервно извивался. Пхагал ринулся в отступление... нет, он же ещё не все дела свои завершил на этом свете! Сегодня ночью у него ещё намечена последняя, решающая встреча с Мархой. На этот раз он приготовил для её ушей сногсшибательный рассказ о дворце Саладина в Иерусалиме и о судьбоносных его сражениях с неверными, а уж говорить будет так, как будто сам только вчера оттуда уехал. Она, разумеется, опять всему поверит; поплачет как следует, подождёт немного, отвлечётся потом - и постепенно утешится. Пострадает чуток - да и забудет, от неё не убудет... Так лучше всего. Всё нет и нет Джамболата, и не будет уже никогда, - но ведь случается же, что гибнут в бою даже прославленные воины?.. Поганый барс… - Марха всё-таки углядела разорванный рукав! Пхагал не стал ничего объяснять, но востроглазая заметила и серьги!.. Пришлось, так сказать, пережертвовать их - ради полного успеха авантюры. Серьги-то – дело наживное, это мелочь; теперь безделушкой больше, безделушкой меньше; но вот кони!.. Упустить подобную возможность, стоя в двух шагах от неё, Пхагалу определённо было не с руки. Лучше уж вложиться как следует - на кону дело всей дальнейшей жизни!.. Потому и ставка может быть велика. В конце концов, будем считать, что это его благодарность! В задней части двора Эрдзие-Бен, в небольшом холме, носившем среди слуг замка название Иепильган-шу [2], был устроен погреб. От него, замаскированный висящим на сырой земляной стене ветхим, выцветшим истингом, тянулся выкопанный в земле к1аг [3] - подземная галерея, имевшая выход далеко за крепостной стеной, через небольшое углубление в скале. Некогда отец Олхудзура, эл Эрдзу, основавший замок, соорудил этот холм с подкопом, опасаясь за безопасность своих доьдзал [4] и т1аьхьиэ [5] в случае вражеских нападений и осады. Предприимчивая Марха показала Пхагалу не только вход в конюшню, но и этот запасной выход… И вот, Джамболат-г1ебарто [6] уехал в Палестину, - счастливого ему и долгого пути! - а он, Пхагал, на следующую же ночь тайно вернулся и совершил всё, что задумал. Надо же! - неплохая помощница могла бы из неё выйти, между прочим!.. (Да ну, какая из неё, в самом деле, подружка разбойника?! – смех один… Всё равно же её когда-нибудь Олхудзур замуж выдаст! Зато в её жизни была целая неделя, полная романтики и переживаний на высшем накале, и то благодаря ему!) У Пхагала на миг промелькнула отчётливая мысль о том, что если бы кто его сестре мозги так пудрил, - он бы с немалым удовольствием тому индюку голову с плеч напрочь бы открутил… но не будешь же самому себе её откручивать? И вообще, - это ведь само собой всё так случилось, кхуллам такой и у Мархи, и у коня; предназначены они ему, видать, судьбой; а он сам тут совершенно ни при чём! С богами разве поспоришь?! Он был первой любовью Мархи, что немного ему льстило; его же истинной любовью стал необыкновенный конь. Нет, не так, но: КОНЬ, и ах, какой конь!.. – Этот конь, словно с облаков сошедший внезапно в конце недели, явился венцом творения в глазах Пхагала, воплощением совершенства. Прежде ему где-то пару раз в жизни доводилось проникать пешком в Пхейн-мохк через Панкисское ущелье. Затем на похищенных конях он пробирался обратно по ущелью Ардоти, через Массарех-лам [7] в верховья Чанти-Орг… Все тамошние лошади, что ни говори, хоть и считались очень выносливыми, были отменно некрасивы, ну, а этот… Вот таким должен быть у настоящего разбойника первый угнанный конь, чтобы потом было что вспомнить - белый, как жемчуг, чуткий, как сон, быстрый, как мысль. Да что там! - он с готовностью преклонил бы колени перед новым конским божеством и возвёл бы ему не хлев, а личное святилище… Конь тревожился, прядал ушами, настороженно поворачивал голову, фыркал, подозрительно отставляя заднюю ногу, точно прилаживаясь оказать сопротивление… Понятное дело – не принимаешь чужую руку, бедняга; так и должен вести себя хороший конь. Ничего, мы с тобой ещё приручимся взаимно, дай только срок!.. И так вот запросто отдать этого коня разбойникам?! – ужаснулся Пхагал, - да ну, куда им такого?.. - что вообще понимают они в конях!.. Привести-то он его им приведёт, рассуждал он сам с собой, - обещал ведь; но с тем лишь, чтобы слегка похвастаться: убедились теперь, что я могу, все видели?! – а уж ездить на нём на лихой промысел будет только сам, а для них других коней потом угонит, - чуть похуже... Да нет, не в том дело, хуже они или лучше. Какими угодно могут быть следующие кони, но они - не те! Это будет его конь. Его, и точка! Через погреб по туннелю он вывел коня к Буордзан-пеш [8], отодвинул камень и осмотрелся по сторонам. Никого не было поблизости, к счастью. Беспокойный конь храпел и дёргал узду из рук, - вот-вот вырвется, пустится вскачь и сорвётся с узкой горной тропки… Было чистым сумасшествием сесть на него прямо здесь, среди скал, но Пхагала просто несло в упоении минуты… - Хачо! Хачо! [9] Потом он сам не мог вспомнить, каким чудом остались они с конём целы и невредимы, и путь их был непостижим (и направление вначале задал Чкара [10], а не сам Пхагал)! Вниз на жуткой скорости по крутому склону, – потом замелькали вокруг высокие стволы густого букового леса (вей-вей, куда же мы летим?! как бы не врезаться… и как бы теперь в этой тьме непроглядной найти Воровские пещеры?!) – и где-то совсем рядом слышался леденящий душу вой (в том, что это снова окажется барс, Пхагал почти не сомневался). Явь, похожая на кошмарный сон… Прямо-таки нашествие барсов! Чаща заканчивалась, деревья постепенно редели… Пхагалу наконец удалось направить коня левее… вот уже они на опушке… а вот наконец и край леса! Одежда Пхагала изодралась в лохмотья из-за веток, цеплявшихся по пути. Впереди маячил чей-то одинокий, расположенный на отшибе от села двор, обсаженный лещиной… вот стоят по всему двору на небольших колышках ровные ряды круглых корзин из тонких прутьев, обмазанных навозом… Так это же пчелиные ульи! Выходит, они прибыли к пасеке? Эти места он знал. Да он невдалеке от родного Комалхи!.. О, скажи-ка, - удачно вынес из напасти! Не конь, а просто сказка! Пхагал нашёл, как ему казалось, идеальное решение. Соскочив с коня, он привязал его к ореховому дереву возле плетня, огладил драгоценного, охлопал и оставил там до утра. Здесь нахальный барс не посмеет тронуть чудо-коня – его отпугнёт лай пасечниковых собак; ну, а он сам пока сходит подкрепиться чем боги послали в гостевое гнёздышко, которое, как он припоминал, было неподалёку. Малость отдохнёт там, а ближе к рассвету проще будет сориентироваться и взять курс на Воровские пещеры… Пхагал заранее млел, предвкушая, как на него будут смотреть разбойники, когда он горделиво предъявит их вниманию своего белоснежного спутника, а затем красочно опишет им - и его похищение, и развесёлую подмену красавца-коня паршивеньким лошачком, угнанным накануне вечером у какой-то убогой старушонки. О такой пропаже никто и горевать не будет – наоборот, порадуется небось бабка, что одним бесполезным едоком в хозяйстве меньше стало!.. На ветке здоровенной дуплистой сосны, под которой был почти полностью скрыт низенький къулли, висела у входа чья-то небольшая кожаная сумка, расшитая янтарным и стеклянным бисером… Порядок! Теперь он будет хоть чем-то вознаграждён за сегодняшние труды в поте лица (Пхагал действительно взмок, и его пошатывало после невообразимой скачки). На полу, сверху укрытые пятнистой шкурой, сладко посапывали две девчонки: маленькая, круглощёкая, с тёмными косичками, что показалась ему знакомой, он никак не мог припомнить, где же мог её видеть раньше; и светловолосая - тоненький, вытянувшийся подросток с такой бледной кожей, что она почти светилась изнутри в темноте. Сёстры, наверно; а какие разные! Зачем вообще их сюда занесло? Одни, ночью, в лесу!.. Пхагал вгляделся, наклонившись поближе. Рука старшей прижимала к груди свирель… - То, что надо. Сейчас он осторожно вытянет у сони инструмент, который она проспала, а потом загонит его знакомым торговцам. Пусть у них потом снова его же и купит втридорога, ха-ха!.. А ещё не мешало бы перекусить. Ну-ка, - интересно, оставили тут что-нибудь сестрёнки-милашки бедному путнику - лучшему из разбойников?.. Трапезой едва не довелось стать ему самому. Из мрака угрожающе поднимался длинный силуэт огромной кошки... Словно две луны в ночи, взошли, зажглись разом оба необъятных ока, мелькнула белизна клыков, раздалось рычание… Как, это он! Опять и всюду он! Да вездесущий, что ли, этот барс?! Что за ночь вообще такая? – может, завтра праздник какой-нибудь, посвящённый божественному барсу, а ему и невдомёк? Вай-Дел! [11] Пхагал рванул обратно в лес, не разбирая дороги и вспоминая на ходу все семь поколений своих пред