[29] Дали (груз. დალი) - в грузинской мифологии, одна из древнейших божеств, богиня охоты, покровительница диких зверей и птиц. Обитает в неприступных скалах, откуда свисают её золотые кудри. Она – оборотень и может являться в виде животного, птицы или женщины. Дали покровительствовала охотникам и, как римская Диана, имела сложный характер. Если охотник заслужил уважение Дали, то у него всегда была дичь. А разгневавшие её мужчины часто гнались за добычей по узким тропинкам скал и больше не возвращались. Избранному Дали охотнику, разделившему с ней любовь, она помогает в охоте и покровительствует ему, но до тех пор, пока он скрывает это. Тот же, кто раскроет эту тайну, неминуемо погибнет, как погиб Дарджелани, отец известного мифического персонажа, героя Амирани.
[30] Мзетунахави (груз. მზეთუნახავი - «не виданная солнцем») - в грузинской мифологии и фольклоре, златокудрая красавица-богиня, чудесно рождающаяся из растений. Мзетунахави добра и прозорлива. Она заперта в неприступной крепости за девятью горами или за семью замками; герой, чтобы добыть её, должен выполнить непосильное задание или отгадать её загадки. Мзетунахави посредством волшебных предметов помогает герою. Часто она околдована злыми силами и превращена в лань, голубя или змею. После уничтожения злого существа, заколдовавшего её, Мзетунахави благодаря магическим словам или действиям обретает свой прежний облик, возвращает себе красоту и выходит замуж за героя. Культ Мзетунахави иногда соприкасается с культом Дали, покровительницей зверей.
Глава 14. Пховская юность
«Дыхание прохладного ветерка порхало под сводом деревьев, окутывая долину веянием распускающихся цветов. По бархатным чёрным пятнам обнажённых осыпей, высвободившихся из-под покровов снега, яркими самоцветами рассыпались цветы колокольчиков, блестевшие на тёмном фоне, точно звёзды в ночи. Вокруг пели и играли многочисленные ручьи, наполняя бескрайнее пространство музыкой, - и каждая нота, таившаяся в ней, сверкала гранями, словно крошечный алмаз. Сквозь зелёный купол листвы просачивалось солнце, отбрасывая тени на землю и осветляя лесные травы, а небесное полотно над головой, по которому изредка проплывали облака, было глубокого, бесконечно синего цвета и наполняло душу чистотой, - как взгляд незабываемых глаз Цисии... Вечерами в Шатили, когда солнце начинало склоняться к закату над селом, окрашивая небо в оттенки старинного золота, и горы медленно погружались в прохладу и безмятежность, молодой пховец сидел на кровле своего скромного жилища и наигрывал на пандури. Проворные пальцы скользили по струнам, сплетая проникновенный мотив, пронизанный духом этой древней местности, который струился без усилий и казался простым, будто родился сам собой в объятиях вечерней тишины. В то время он выступал уже на многих праздниках, и был желанным гостем везде, где исполнял песни собственного сочинения под мелодичный струнный звон... Люди издалека, со всех уголков, приходили послушать игру его и пение. Музыка и голос завораживали сердца слушателей, принося им умиротворение и отраду, и переплетались с неповторимой ночной атмосферой, - словно бы сами звёзды, мерцающие на небосклоне, выткали ему эту паутину из нот. За это искусство и прозвал народ певца Торолой – Жаворонком, переиначив на свой лад модное в те времена имя Тариэл, данное в честь героя всем известной поэмы Руставели. От сотворения мира ещё ни одно гулянье не обошлось без музыканта. - Однажды, в день Квелиери [1], отправившись верхом в Муцо с приятелем Имедой, он впервые увидел Цисию, когда та танцевала, напевая шуточную песню на крыше одного из домов. Соседки её и подруги - три сестры Манана, Маквала и Эндзела, - хлопали в ладоши ей в такт, а четвёртая, Пиримзэ, кое-как подстраивалась в ритм, бренча на стареньком, надтреснутом инструменте, - у Торолы просто уши заложило от такого издевательства над пандури: "Коль поднимешься в Хахмати, к тем сестрицам загляни! От Каджети [2] до Джалети [3] строят мостики они. Кто пройдёт огонь и воду, солнце тот захватит в плен С Ашекали, Самдзимари и Симэн [4]..."