Великое множество секретных проходов и подземных туннелей, ведущих в другие жилища, скрывалось в каждом доме. Они, как жилы, переплетали селение, создавая мозаику путей между соседями. Иные стены таят в себе порталы в другие миры, - двери, что откроются лишь тем, кого ведёт истинный путь… Ибо, - как знать? - тайны этих домов – забытые страницы истории… Такова Хевсуретия - земля, где сливаются воедино стойкость и изысканность, где всякий камень – часть рассказа, зовущего нас к величественному танцу времени и материи.
* * *
Итак, добравшись по одному из внутренних переходов из своего жилища в дом Имеды, Торола на едином дыхании через сакоми [9] взмыл в черхо по лестнице-бревну с косыми глубокими зарубками вроде ступеней, полный надежды вновь увидеть друга, но очам его предстала убийственная картина. И как же был он поражён тем, что ему внезапно там открылось! Ещё не заметив нежданного гостя, Имеда обнимал свою жену... – Ах вот оно что, - надо же, за время странствий Торолы товарищ уже успел обзавестись супругой, а тот - певец и музыкант! - даже не погулял на их свадьбе?! Уж сколько бы песен он им подарил! Ну, не беда, это-то мы наверстаем!.. Застигнутая врасплох парочка обернулась на смущённое приветствие Торолы, поспешно отпрянув друг от друга. Молодая женщина во мгновение ока накинула на плечи кокло [10], скрыв от посторонних взоров запретные алые квадраты на спинке платья [11]. Её серебряные украшения - браслеты, кольца, тройные серьги, шиба [12], - зазвенели в унисон от резкого движения; словно гуройская Адгилис-деда [13], она была увешана ими до самого мандили [14]… и тут Торола застыл, увидев здесь, в доме Имеды - лицо своей возлюбленной! Волосы Цисии, прежде напоминавшие оттенком спелую рожь, теперь были коротко подстрижены и, лишённые ежедневного подкрашивания, обрели свой природный каштановый цвет [15], поэтому в первый момент он не сразу узнал её со спины с новой причёской. Но смертельные глаза, сверкнувшие из-под густой чёлки, были всё теми же тёмно-синими - как грозовое небо… * * * - Ты вернулся, Тариа! – вскрикнула Цисия, словно огонь в её душе вспыхнул заново, и, скрыв лицо в ладонях, залилась плачем. - А ты встретила меня - изменой! Дом Имеды наполнился гневом и слезами. Четыре странные тени нависли над кровлей, словно облака на сером небе... - Так вот ты как поступил со мной, предатель?! – не в силах сдержаться, воскликнул Торола. – Выходит, пока я бродил в поисках следов отца, ты обольщал мою невесту и нежился с нею?! Сколько же лет нашей дружбы сгинуло в мгновение ока! - Послушай, Торола, - пытался урезонить его Имеда, - всё не так, как тебе кажется... - Не так?! – прервал его возмущённый Торола. – Значит, это не я только что видел собственными глазами, как ты обнимал мою Цисию, здесь, под этой кровлей? - Тариэл, прошу, выслушай, - с мольбой в голосе промолвила трепещущая Цисия. - Всё произошло случайно, внезапно, мы не могли изменить предрешённое божественной милостью... - - Цисия права. Это было неизбежно, мы только исполняли волю богов, - заявил Имеда, пытаясь сберечь свою репутацию. - Судьба нас свела, и нам не оставалось выбора. - Что это значит?! - с округлившимися глазами застыл на месте Торола. – А!.. я понял всё! - всплеснул руками он и, отстранив протянувшую к нему руки Цисию, вне себя надвинулся на Имеду: - Ах ты, преступник! Чтоб тебе сойти в мрачную могилу с чёрным саваном! - Торола, друг, - безуспешно уговаривал его тот, - ты ведь три года не возвращался, и мы все уже думали, что это ты сошёл в могилу... - Умолкни! Чтоб ты лишился брата! – Торола кипел гневом, он презрительно отмахнулся от Имеды, не желая слушать его аргументы. - Ты не заслуживаешь теперь, чтобы твои слова хоть что-то значили для меня! Ты ведь знал, что случилось с моим отцом, а ничего не сказал Цисии, чтобы самому заполучить мою невесту! Цисия в недоумении пристально посмотрела на Имеду... - Торола, - засуетился Имеда, стараясь успокоить друга и разрядить напряжение, - сердце Цисии принадлежало тебе; но ты не знаешь... - Молчи, говорю! – по-прежнему не желал ничего слушать Торола. - Она предала мою любовь, а ты осквернил нашу дружбу! Вызываю тебя на поединок, чтобы омыть позор кровью! - Торола, ты должен верить мне. Я никогда бы не предал тебя! - Имеда жарко уверял его, но слова его были эхом, падающим в пустоту. - Давай разрешим это в бою! - голос Торолы не мог скрыть отчаяния и боли, которые разъедали его душу и сердце. - Тариа, нет! – в слезах металась встревоженной птицей от одного к другому Цисия. - Вы же друзья с детства, не поступай так! Имеда, спаси меня от этого кошмара! - Дружба мертва! – резко отрезал Торола. - Ты лишила меня всего, чем я жил… Теперь только месть! Имеда, принимай вызов или считай себя трусом! И две руки, одновременно потянувшись к стене, сорвали с неё два меча… Чувства вспыхнули в душе Торолы с яростью палящего солнца. Он был ошеломлён тем, что произошло. Ревность, глубокое чувство обиды, растерянность - всё это смешивалось в нём, не давая покоя. Боль ослепляла его, превращая в раненого барса. Он не мог смириться со счастьем предателей на его глазах и был готов немедленно сразиться с обманщиком. И вот уже он вызывает друга на смертельный поединок, чтобы отомстить за вероломство. Кровь будет пролита, но ни один не отступит! * * * Забившись в самый дальний угол женской комнаты, отделённой от прочих помещений дома плотной ковровой завесой, Цисия кусала губы и тщетно пыталась сдержать поток обречённых слёз. Три года она ждала его, каждую минуту надеясь на его возвращение. Расставание с Торолой пожирало её сердце, разбивая его на мелкие осколки. Три года томилась она, надеясь, что вот-вот он вернётся к ней из своих скитаний, - и, не выдержав долгой разлуки с любимым, нашла нежданное утешение в объятиях его друга Имеды... То был священный день, когда все шатильцы, мужчины и женщины, сходились в Лесу божественной милости ради особенного ритуала, призванного обновить силы их любви... И день тот стал свидетелем горькой судьбы Цисии, ожидавшей встречи с Торолой. Прелестная Цисия в задумчивости сидела под деревом, окружённая рассветной тишиной и красотой природы. Её окутывала лишь лёгкая прохлада, проникавшая сквозь густые кроны. Наряд её был снят и расстелен на траве, в знак поклонения духам божественного Леса... Закрыв глаза, она вдыхала свежий лесной воздух, чувствуя, как запахи трав проникают в каждую клеточку её тела...