С каждым шагом вверх воздух становился всё реже, а дыхание пховца - тяжелее... Но он продолжал свой путь, поднимаясь всё выше и выше, - туда, где небо соприкасалось с горами, а время теряло всякое значение. Торолу словно вели вперёд мелодии, звучащие где-то в глубине, на незримых струнах его души... В каждом своём движении он сочетал безмятежность и борьбу, поэзию и войну, гармонию и хаос, составлявшие его внутренний мир, и двойственность эта отражалась в его поисках. Ландшафт вокруг него был таким же – суровым, величественным, в то же время полным очарования и загадок. Каждый шаг приближал Торолу к вершине…
Вечер уже окутал каждый уголок земли, и ветер стих, когда Торола почти настиг свою добычу. Белый тур, чётко вырисовываясь на тёмном фоне неба, стоял на вершине, залитой блеском восходящей луны. Могучие рога возвышались над миром, копыта его утопали в пушистых облаках… Теперь охотнику следовало быть особенно осторожным – забравшись на высокую гору, хитрые туры нередко сбрасывают копытами камни на своих преследователей! Остатки тропы то поднимались вверх, то круто спускались вниз. Торола упорно продвигался вверх по ужасной крутизне, и нежданно тропка прервалась... С помощью своей дашны он то и дело выкапывал себе новые ступеньки, в надежде всё же обнаружить некое подобие дороги. Несколько раз Тороле то ли чудились, то ли и в самом деле слышались сверху чьи-то голоса, странные звуки и дерзкий смех… Выходит, и местные парни сегодня тоже тут охотятся? - ох, как же именно сейчас их здесь не хватало! Горе их очагам!.. Ну ещё бы, сокровище такое – белый тур, да к тому же четверорогий! Добычу, по правилам, придётся разделить поровну по количеству охотников; но кому же тогда, в таком случае, достанется право распорядиться рогами?! Тропка узкою тесьмой стелилась между отвесной скалой и необъятной пропастью, от которой Торола отводил взгляд, чтобы не закружилась голова. Он смотрел вниз, на огромную бездну, которая расстилалась перед ним, и понимал, что один неверный шаг – и он может упасть вниз. Вот-вот выскользнет, уже качается, едва держится шаткий камень под ногой, и скоро оборвётся отважный пховец, другой уже будет петь сложенные им песни… Казалось, будто тур медленно колышется и тает, превращаясь в эфир и восходя к небесам вместе с дымом курившейся горы... Рога на его голове, осиянные луной, золотились во мраке двойным полумесяцем. Теперь оставалось дело за малым - подкрасться к туру на расстояние выстрела и оставить тому самый широкий путь. Иначе напуганное животное, при виде охотника и за неимением свободного прохода, ринется к тропинке с такой скоростью, что человек, сбитый им с ног, рухнет в пропасть и погибнет, заплатив за жизнь тура собственной жизнью, как некогда Синдаурай [14]. Но, когда пховец наконец добрался до вершины, его ожидало разочарование – тур исчез, словно провалился сквозь землю. И ни одной живой души вокруг! Странно всё это… Торола огляделся вокруг, растерянный и расстроенный. В ночной тиши лишь отзвуки его шагов и шорох его дыхания смешивались с шелестом ветвей и пением птиц. Зато на том месте, где только что должен был стоять тур, там, где ступал он, - в земле остался отпечаток копыта, и в нём непонятным образом оказались пшеничные зёрна - его награда за упорство и мужество. Торола, озадаченный, взял зёрна в ладонь, кожей ощутив их тепло, как напоминание о живой силе земли, словно бы каждый шаг зверя был пророчеством урожая... Рядом открылась и сверкающая россыпь прозрачных кристаллов, переливавшихся всеми цветами радуги, - кто-то будто нарочно разбросал средь камней эти сокровища. Встречались тут хрусталинки и винного цвета, и желтоватые, и совсем бесцветные. То там, то здесь в темноте поблёскивали чудные мелкие камешки, - истинное раздолье для собирателей горного хрусталя. Кистинские девушки любят носить бусы, выточенные из него... Золотистые зёрна были необычно крупны и светились, словно их наполнял изнутри свет самой Луны; хрусталь же отражал его, создавая вокруг себя таинственный ореол. Светлые хрусталинки искрились, играя в лунных лучах. Быть может, то были слёзы прародителей земли?.. Торола рассеянно пересыпал их в длинных пальцах… Удивляясь происходящему, он вместе с зёрнами машинально отправил кристаллики пригоршней в вышитую рукавицу, висевшую у правого рукава - и тут же забыл о них. Случается иногда, что туры в случае опасности кидаются с кручи и падают на свои рога, всегда оставаясь невредимыми… Молодой охотник упорно вглядывался - нет ли его внизу, искал, но так и не нашёл. Не в толщу же скалы забежал он?! - Этот тур, похоже, испарился. Неужели он растаял, обернувшись облачком пара между мирами?.. - пховец взирал на небеса, ища знака, но небесная воля казалась скрытой за таинственной завесой ночи. Тьма спускалась на мелхистинские горы, только лунный свет освещал пути Торолы. В сердце пховца зародилась мысль о чуде, о послании, знамении… Взгляд его вновь поднялся к небу. Словно мост над рекой, пролегла над ним через бездну времён дорога богов – кистины назвали её Ча токхина така [15]. Дыхание ночи нисходило на землю таинственным покровом, лишь серебряные проблески на небосводе озаряли тёмные очертания гор. Звёзды над вершинами поднимались и опускались, подобно светильникам, что из рук духов светят путникам в мире теней... Вот воссияла Т1аара [16], вот рядом с нею Сацкъар [17]… этот золотой щит - Кха куагь саьда [18]! - Огненный парус золотого кораблика, образованный тремя звёздами, плыл сквозь мглу и уводил Торолу за собой вниз с горного склона. Верхний уголок Треугольника горел ярче двух нижних, тёмных, словно небесный маяк, и свет его разливался свыше, указуя путь страннику земли... Тур, похоже, открыл перед ним двери в иной мир, где реальность сливалась со сновиденьями. А когда пховец спускался с горы, его охватило странное чувство - ему показалось, будто за ним наблюдают. Продолжать ли преследование, или же признать, что некоторые существа созданы, чтобы оставаться свободными и неуловимыми, как мелодии, что рождаются в глубине сердца и улетают с первым ветром? - Испытывая в сердце трепет перед непостижимыми тайнами природы, молодой джигит спустился обратно к охотничьему домику, где предполагал переждать ночь. Но вместо покоя ожидала его ещё одна загадка. На полу къулли, разметав свои кудри по охапке трав и мягкой листвы, лежала спящая девушка, укрытая пятнистой шкурой снежного барса. Лунные блики и отблески пламени из камина пробегали, осторожно скользя по золотистым волнам волос и по нежной прелести лица, мерцавшего почти бесплотной белизной в тёплой, прогретой жаром от очага полутьме, пронизанной запахами древесного дыма и душистых смол. Весь облик её, озарённой зыбким дыханием света, был невероятно прекрасным, светлым, как первый снег, мирным, спокойным, как безмятежное утро в долинах, - словно вся она была высечена тончайшим резцом из самого чистого хрусталя...