— По рожам вашим видно: шельмы вы! — разницы в "комендантах" не бывает, они одинаковые. Взять вашего нынешнего губернатора, а в прошлом — секретаря обкома. Семьдесят лет "выше и чище" секретарей обкомов никого не было, не считая политбюро, и вдруг — нате вам — секретари обкомов, эти "образцы верности коммунистическому учению" без взмаха волшебных палочек превращаются в не менее "верных и преданных сторонников "возрождающегося русского капитала"! Капитала, коего когда-то враги с Запада пытались у вас возродить. Что могло быть сегодня, не прогони врагов вчера? Кто на сегодня бывший секретарь обкома? Правильно, губернатор: только большая шельма в прошлом могла добраться до областного партийного секретарства. Вот как такую свою "переориентировку" объяснил "широким массам трудящихся губернии":
— Если раньше думал о "благе народа", то почему в "новых" условиях перестану думать о вас, мои дорогие" — если губернатор тульский — поминает "дорогих туляков", если курский — "курян". Потом идут "брянцы", "калужане", "орловчане", "тамбовцы", "воронежцы" и "липчане". "Красный пояс" в полном наборе.
— От строчки к строчке ужас усиливается! А как быть с памятью "тов. губернатора"? Почему он изменил учению "вождей"?
— Интересно рассуждаешь! Кто и когда во имя идей отказывался от чёрной икры и шампанского? Встречал таких ненормальных? Покажи пальцем? "не видно", говоришь? И не увидишь! Их нет, а если такой и отыщется, то вы его немедленно канонизируете. Ага, "святым" делаете. Набирай вставку о коменданте…
— О чём будет петь наша "пластинка"?
— Не о "чём", а о "ком"…О коменданте…
— Что-то важное?
— Нет. Быт господина коменданта. Набирай:
"…какое число граждан города было убито по приказу "герра коменданта" — неизвестно. Вроде бы комендант вообще не вмешивался в вопросы "кого казнить, кого — миловать". Комендант оккупационного прошлого — родня нынешнему "хозяину" города с небольшим отличием: немец-комендант не занимался "вопросами реформы жилищно-коммунального хозяйства". И цены на проезд в общественном транспорте города не волновали господина коменданта: городской транспорта отсутствовал.
Было так: приехала некая женщина в ваш город сестру проведать, а тут война началась! Гостье следовало бы домой убираться, в свой город, на востоке, да что-то замешкалась:
— Поди, не долго война-то будет, скоро красная армия врагов назад погонит! Сила-то какая! — время шло, красная армия врагам поворот не делала, а всё пятилась, да пятилась с большими потерями "в живой силе и технике"… Проохали и проахали сестрицы, а потом и уехать не было возможности… Так, приехав навестить родственницу, женщина оказалась в оккупации. Как потом оказалось, до её родного города врагам не дозволили дойти.
Пришли оккупанты, принесли зиму, а вместе с зимой — полный набор "бедствий военного времени", и главным среди них был, как всегда Его Величество Голод… Война без голода — не война!
За зимой обязательно приходит весна, а весной на Руси ещё никто не умер голодной смертью. Чему ещё не пропели гимн?
— Не знаю… Мы поём гимны без разбора, всем, кто на язык попадается.
— Вот чему не пели: клочкам землицы при домах, огородам… Кормильцам и спасителям от голодной смерти. Приезжая и говорит сестрице:
— "Салат нужно выращивать. На продажу. От немцев заказ поступил" — что заказ был не от рядовых, а от самого господина коменданта — и об этом поведала сестре деловая женщина. Как вышла на заказ выращивать салат для господина коменданта — "ланг гешихте", как говорят немцы, но только весенними днями работа закипела. Салат растёт быстро, и через положенное время ярко-зелёные листья радовали глаз огородниц.
Ах, какая это была картина! Враги снабдили огородниц большой плетёной корзиной:
— Только под салат! Ничего иного в корзину не класть!! — в оговоренные сроки к дому женщин подъезжала машина коменданта, водитель сигналил, огородница выходила из дома с корзиной овоща, садилась и её везли к дому, где проживал глава города… "мЭр", по- вашему…
"Салатницу" вели на кухню, её встречал повар, устраивал проверку продукта, и сказав:
— Gut! — рассчитывался.
— Ужаснейшая форма коллаборационизма! Враждебная и чужая культура: личный шофёр коменданта приезжал за русской огородницей! Всё не так, всё неправильно: никто не должен был приезжать за салатом! Ты сама а приди к дому, подожди не малое время, пока повар не соизволит выйти и взять зелень. И покочевряжиться русским обычаем:
— Хреновый салат! — чтобы цену сбить…
— Попробовал бы кто-то такое сказать тогда!
* * *
Немного об испорченной репутации города: после военного и большого пролития крови, вернувшаяся к прежнему правлению советская власть с подносителями хлеба/соли оккупантам обошлась, естественно, круто. Но только с теми, кто не смог убежать вместе с врагами в нужное время. Имена изменников и предателей навеки были прокляты, и по канонам православия их поминать нельзя до сих пор. Или к настоящему времени запреты сняты, и поминать предателей можно? Если хорошо заплатить служителю культа, то почему тот откажет в малости, как поминание "предателя и изменника родины" имя рек? Если служитель культа педерастов "благословляет на брак", то "вражеский прислужник" чем хуже? Да и как служитель узнает, кого поминаю? Предателя, или героя? Стану объяснять "работнику культа", что он будет править панихиду по бывшему предателю? Нет, разумеется… Бог сам разберётся…
Предателей "клеймили" не все, и не долго. Как их "клеймить"? Основной массе граждан города "клеймение" было безразлично, но они или лгали, что "поддерживают весь народ в осуждении изменников родины", или помалкивали. В нашем языке три раза "или" не применяют: или "борцы с врагами", или "вражеские пособники". Сколько было тех и других — статистике неизвестно.
— Надо сказать, что вы народ довольно-таки гуманный и понимающий. Если бы не призывы сверху "ату их, предателей!", то "презрение всего советского народа к предателям" ничем бы особенным не выразилось. Не ваше ли христианское учение тысячу лет спрашивает без ответа:
— "Кто без греха"!? Выйти из строя!
Война уходила в прошлое, принимавшие участие в ней граждане быстренько уравнялись с не воевавшими. Все одинаково и "успешно строили социализм", все обязаны были работать, и на лбу ни у кого не было метки с указанием о его пребывания на оккупированной территории. Уже одно это было "плюсом".
То, что город был сдан без боя — это для советской истории пустяк, не стоящий упоминаний. Так, мелочь. Ужасным, нестираемым, на многие веки "позорным пятном" оставался эпизод с подношением хлеба с солью немецкому коменданту. А всему виной российское гостеприимство! В последующие после победы годы "сверху" производились вялотекущие награждения других городов орденами и медалями за прошлые битвы. Награждения устраивались потому, что "так было надо". Кому? Народу? Нет, даримые "верхами" медали в жизни народа ничего не меняли.
— Чтобы поддерживать в народе "дух победителей".
К очередной торжественной дате на тему о прошлом, "верха" вспоминали, что "такой-то город когда-то просмотрели, а он, оказывается, герой! Городу нужно немедленно дать звание "города-героя", или хотя бы, как минимум, "город воинской славы"…
— Долгонько "верха" думали! Шесть десятков лет не могли выяснить: "город сдали без боя, или нет"!? И потом, в оккупацию, половина жителей прямо, как твой родитель, работали на врагов, а другие — скрытно выживали без проявления "актов агрессии к оккупантам".
— Каков результат?
— "Мы никому не позволим переписывать Историю… сами перепишем".
Сколько ещё появится городов "воинской славы", и сколько новых счастливцев в одну из утренних зорь будут просыпаться награждёнными — об этом, как и прежде, знать "верхам.
Весело, весело жили граждане когда-то: прошлое вроде бы забыто давным-давно, и вдруг их приятно удивляют:
— А ведь вы, сукины дети, после "длительных и тщательных проверок" оказались героями! Ага"! — в ответ благодарные граждане города находили очередную "землянку" и все были довольны до очередного "всплеска славы".