— Раз он уже пять дней находится в опасности, — скептически проворчал Томми, — значит, не в таком уж он затруднительном положении, иначе все бы уже кончилось. Так вы позвоните механику? А потом поглядим, что тут у вас происходит.
Фон Хольц снова замахал руками и отчаянно сказал:
— Но это срочно, герр Римес! Герр профессор в смертельной опасности!
— Да что с ним такое?
— Он там остался, — сказал фон Хольц, снова облизывая губы. — Он там застрял, герр Римес, и вы единственный…
— Застрял? — еще более скептически сказал Томми. — Посреди штата Нью-Йорк? И я один могу ему помочь? Это все больше и больше похоже на тщательно продуманный, но не очень забавный розыгрыш. Я проехал шестьдесят миль. Хорошая шуточка, верно?
— Но это правда, герр Римес, — в отчаянии сказал фон Хольц. — Он там застрял. Он изменил систему координат. Это был эксперимент. И он остался в пятом измерении!
Наступила мертвая тишина. Томми Римес тупо глядел на него, затем откашлялся. Он снова ощутил инстинктивную неприязнь к этому молодому человеку. Бесспорно, он так рассердился, что, когда ему починят автомобиль, он тут же сядет и уедет подальше отсюда, если не сделает это раньше. Но пока что сбежать было не так-то легко. Одна шина автомобиля совсем спустила, так что колесо стояло на ободе, а из радиатора медленно капали на траву последние капли. Так что Томми достал портсигар, закурил сигарету и сардонически сказал:
— Пятое измерение? Не слишком ли шикарно? Большинство из нас отлично проживают в трех измерениях. Четыре уже являются роскошью. Так зачем же пятое?
Фон Хольц в свою очередь побледнел от гнева. Он замахал руками, остановился и произнес с подчеркнутой вежливостью:
— Если герр Римес соизволит последовать за мной в лабораторию, я покажу ему герра профессора Денхэма и стану убеждать, что герр профессор в чрезвычайной опасности.
У Томми возникло внезапно впечатление, что фон Хольц говорил все это всерьез. Он мог быть безумцем, но он был серьезен. И, несомненно, существовал профессор Денхэм, и это был его дом и его лаборатория.
— Ладно, давайте, я посмотрю, — менее скептично сказал Томми. — Но, знаете ли, это весьма невероятно.
— Это невозможно, — натянуто ответил фон Хольц. — Вы правы, герр Римес, это весьма невозможно. Но это — факт.
Он повернулся и пошел к большому кирпичному сараю позади дома. Томми последовал за ним, совершенно не верящий, но все же начинающий сомневаться достаточно для того, чтобы задаться вопросом, какой именно ужасной природы могла быть чрезвычайная ситуация в таком тихом месте? Конечно, фон Хольц мог быть сумасшедшим. Мог быть.
Странные, ужасные мысли пробегали у Томми в голове. Сумасшедший, балующийся наукой, мог совершить невероятные вещи, ужасные вещи, а затем потребовать помощи, чтобы уничтожить следы невообразимого убийства.
Томми был напряжен и встревожен, когда фон Хольц открыл дверь похожей на сарай лаборатории.
— После вас, — кратко сказал Томми.
Он почти что дрожал, когда ступил внутрь. Но в интерьере лаборатории не было ничего ужасного. Это было огромное помещение с высоким потолком и бетонным полом. В одном углу стояла динамо-машина, соединенная с четырехцилиндровым двигателем внутреннего сгорания, с которым был также соединен сцеплением непонятный большой барабан с несколькими сотнями футов цепи, обернутой вокруг него. На пульте управления были амперметры и вольтметры, и очень чувствительный динамометр на собственном стенде, а также электрический токарный станок и комплексное оборудование для работы с металлами. Еще была электрическая печь с застывшими на полу возле нее брызгами металла, так же были миниатюрные формы для отливок, и в конце комнаты — гигантский соленоид, который, очевидно, когда-то висел на балках, а теперь был явно поломан, потому что валялся на боку, ничем не поддерживаемый.
Единственным неопознанным аппаратом было странное приспособление у одной стены. Частично оно походило на пулемет из-за длинной латунной трубки, напоминающий ствол, торчавший из него. Но ствол уходил в полностью закрытый алюминиевый корпус, в котором не было видно никаких отверстий для подачи патронных лент.
Фон Хольц двинулся прямо к нему, снял крышку с конца медного ствола, поглядел в него и взмахом руки подозвал Томми.
У Томми снова вспыхнули подозрения, и он подождал, пока фон Хольц отойдет от аппарата. Но в тот момент, когда он взглянул в латунную трубку, он забыл обо всех сомнениях, подозрениях и предосторожностях. От изумления он забыл все на свете.