— Что до этого прохвоста, твоего Антуана Жукье, — заключил профессор Ле Керек после радостных вздохов и лобзаний, — то ему ничего не остается, как жениться на тебе.
— Женитьба — пустое дело, — ответила Валери. — Да мне пока и не хочется замуж.
— Но ведь ваша близость…
— Ну конечно, ты прав. Однако чрезмерная близость губит любовь. И все же судьям надо втолковать, что Антуан не сказал ни слова лжи и мы оставались единым целым в течение двадцати пяти дней.
Семья была в замешательстве. Но в конце концов, какая польза от пререканий?
— Едва ли можно поверить твоим словам, — сказал отец.
— Что ж, тогда поехали в Ванн, навестим начальника тюрьмы.
Ле Керек не стал перечить дочери. Начальник тюрьмы был с ними любезен и обходителен, но отрицал, что когда-либо видел мадемуазель Ле Керек в своем заведении, и находил ее показания путаными и неправдоподобными. Словом, от него ничего не удалось добиться. Выйдя на улицу, профессор с дочерью встретили Антуана Жукье: его освободили утром того же дня. Антуан говорил о своей учебе в университете, об Алжире и об угловом шкафе, который он видел в витрине антикварной лавки.