Нумизматические коллекции, олицетворяющие иллюзорное представление о «многообразии» монет, об их принципиальных, роковых отличиях друг от друга — это грубоватая, но вполне допустимая аналогия с нашим представлением о «многообразии» животных форм на Земле.
(Лимбические системы, шерсть, барорецепторы, реснички, пасти, жабры, трахеи, клыки, кисти рук, артерии, ласты, ферментативные реакции, чешуя, евстахиевы трубы, цветовое зрение, капилляры, крылья, тестикулы, черпаловидные хрящи et cetera, et cetera, et cetera, являющиеся зримыми отличиями весьма схожих образований из одноприродного и тождественного клеточного сырья, вполне можно уподобить многообразию гербов, профилей, потертостей или четкостей на монетках, которые, по сути своей, остаются все теми же кругляшами или квадратиками из металла, вне зависимости от того, что и в каком столетии на них отчеканено, отлито или нацарапано.)
Инструментируя наше исследование одними лишь классическими принципами эволюционизма, будет достаточно сложно ответить на ряд важных вопросов о самой сути эволюционного процесса, а без ответа на вопросы «зачем», «как» и « почему» свершается эволюция, вывод о происхождении такого явления, как «интеллект», будет все же не совсем полон.
Следует понимать, что вопрос «зачем» ответа на сегодняшний день не имеет; более того — никаких, даже самых кружных, дальних и туманных путей к нему не «просматривается».
Nihilominus, его не следует игнорировать, т.к. он косвенно, но очень внятно указует на ограниченность исследуемого нами явления, i.e. интеллекта homo, следовательно, некие свидетельства о природе и свойствах интеллекта все же содержит. (Adhinc ei recte maxime.)
Классический эволюционизм, биология, палеонтология, палеозоология, геология, зоология, антропология, физика и химия в известной степени отвечают на вопрос «как развивалась жизнь».
И лишь нейрофизиология способна ответить на третий по степени важности вопрос, «почему» она развивалась, и что было ее детонатором и стержнем.
Непосредственно само развитие жизни из аморфных клеточных субстанций, fortasse, начинается только с развития нервной системы и ею же определяется, так как сама по себе активная жизнь (в известной степени) есть реакция клеток на воздействие среды. Нервная система из клеточного «сырья», как чеканщик из металла, формирует организмы, сложность которых усугубляется по мере развития самой нервной системы.
Здесь вновь будет уместно возвращение к теме «биологической индивидуальности», т. н. личности организма, ибо только ее присутствие способно объяснить ряд важных моментов.
Istic мало уместно понятие «страстность»50, но русский язык небогат, и придется употребить именно это нелепое слово, чтобы хоть как-то характеризовать ту побуждающую силу, что провоцировала зачаток нервной системы совершенствоваться и разрастаться.
Слепому, глухому, немому, лишенному обоняния организму эпохи докембрия — страстно потребовалось расширение своих возможностей, чтобы нормально убивать и размножаться, вовремя рождаться и вовремя умирать, исполняя неведомую эволюционную миссию.
Бесспорно то, что организм получил эти возможности только благодаря развитию нервной системы, усложнение которой — услож-
няло и развивало носящий ее организм, провоцируя образование рецепторов, органов, органокомплексов, эндокринных, иммунных и иных механизмов. Scilicet, усложнение и развитие было бы невозможно без интегрирующего начала, способного контролировать и направлять развитие самой нервной системы, и неуклонно ведущего ее к формированию сложного и всевластного органа, который мог бы оптимально управлять всем организмом. (Головного мозга.)
Necessario notare, что развитие нервной системы даже и в масштабах эволюции, вероятно, всегда было «опережающим»; совершенствуясь и усиливаясь, именно нервная система «тянула» за собой организм, провоцируя его морфологические новации и перестройки.
В известной степени это утверждение (согласно теории рекапитуляции) — иллюстрируется эмбриогенезом современного homo, в котором закладки всего, имеющего отношение к мозгу и НС, существенно «опережают» развитие всех прочих структур.
Академическая нейрофизиология комментирует факт данного несомненного «опережения» следующим образом: «Развивавшийся в эволюции мозг сам становился фактором усиления и ускорения видообразования и эволюции» (Стрельников И., акад. Анатомо-физиологические основы видообразования позвоночных, 1970); «Мозг, его полушария — в известной степени орган для беспрерывного дальнейшего развития животного организма» (Павлов И. П. Избранные произведения, 1949).