Также рекомендую учесть, что для произнесения этого слова потребуется ПЯТЬ таких комбинаций. Естественно, все они существенно замедлят процесс передачи информации.
Повторяю, мы рассмотрели только ОДНО слово.
Целая фраза, вроде той, которую вы читаете сейчас, при ее бытовой декламации потребует не менее 46-50 сложных комбинаций, которые еще более существенно замедлят передачу смысла, вложенного мною в нее.
Стиль декламации, который мы бы означили как «сценический», т.е. предельно артикуляционно оснащенный, тщательно тембриро- ванный et cetera, потребовал бы не менее 75-90 комбинаций.
Та же фраза, произнесенная «про себя», прозвучит в десять (как минимум) раз быстрее, чем при бытовом декламировании.
Та же фраза в режиме ее аморфизации и компрессии будет молниеносна. Но для того, чтобы произнести данную фразу этим сверхскоростным и почти волшебным образом (освободив ее от гнета времени, налагаемого физиологическими и миологическими процессами устной речи и от самих законов построения речи), необходимо знать принятые в данном языке номинации всех вещей и понятий, которые употреблены в ней, и виртуозно ими распоряжаться.
Repeto, внешняя и, соответственно, внутренняя речь, т.е. мышление — все это возможно лишь при наличии четкой и общепринятой системы номинации явлений и предметов,т.е. при наличии сложившегося языка.
Примерно это, вероятно, имел в виду и Выгодский, создав не самую изящную, но, в принципе, верную формулировку:
«Мысль есть особый процесс, который сформировался в общественно-историческом развитии на основе той роли, которую играет язык в общественной истории человечества».
In toto, о постулате «внутренней речи» мы еще будем говорить, он, несомненно, поначалу шокирует неподготовленного читателя, но не имеет опровержений, кроме чисто мистических (т.е. не имеет вовсе).
В данном случае он применим как простое доказательство невозможности для людей палеолита (речь у которых либо вообще отсутствовала, либо была крайне примитивной) мыслить даже в самом элементарном смысле этого слова, что и обеспечило животность человека на протяжении двух миллионов лет.
Я понимаю всю силу и жесткость подобной реплики.
Но все дело именно в том, что человек не всегда был мыслящим животным.
Теория «внутренней речи» воспринимается из-за ее беспощадной простоты, как правило, очень болезненно, но следует отметить, что именно эта теория хоть как-то объясняет физику мышления, в отличие от туманностей «вюрцбюргской школы» или иных психологов, декларирующих мысль как некий непостижимый «духовный акт», не понятно как и откуда возникающий.
И только она позволяет провести отчетливую демаркационную линию меж «разумом» и «мышлением».
Она же позволяет сделать вывод, что «мышление» не есть автоматическое следствие наличия «разума».
Мышление — прекрасный инструмент разума, но этот инструмент надо еще изготовить.
История огня, обработанных камней, пожирание мозга через дыру в основании черепа — это, разумеется, проявление разума, т.е. умение оценить реальность и приспособиться к ней.
Тут вполне возможна некоторая путаница, так как никаких внятных трактовок основных терминов, связанных с интеллектом, вообще-то, не существует.
Великаны нейронауки, вроде Т. Г. Хаксли, И. Павлова, И. М. Сеченова, У. Г. Пенфилда, всегда делали вид, что слишком огромны и величественны для таких миниатюрных и невзрачных задач, как изготовление обиходных, точных формулировок и трактовок этих терминов.
А все существующие формулировки и трактовки (те, что странствуют по психологическим трудам) формальны, запутанны или порождены явным непониманием вопроса.
CAPUT VIII
Sensus. Малая пригодность русского языка.Латинская терминология. Измененное состояние сознания.Галлюциногены. Формулировка сознания.Центрэнцефализм Пенфилда. Ствол мозга. Театр мозга.Колесо Мэгуна. Эмбриогенез. Потенциал мозга.
Для начала надо разобраться с явлением, которое по-русски не очень удачно именуется как «сознание», но имеет и более сущност- но точные латинские имена «sensus» и «perceptio».