Не только на восемнадцатые сутки, но и значительно позже, зрительные ощущения у эмбриона неполноценны или вовсе отсутствуют, так как формирование даже п. opticus еще не закончено.
Слуховые ощущения теоретически возможны, но тоже неполноценны, так как даже новорожденный младенец не слышит до тех пор, пока околоплодная жидкость из его среднего уха не удалится через евстахиеву трубу.
(Secundum naturam, амниотическая жидкость, в которой он живет 270 дней, подчиняется тем же законам физики, что и все остальные жидкости, и способна передавать колебания, но особенности как матки, так и органов слуха самого эмбриона искажают и минимизируют эти колебания, почти полностью лишая их естественных «звуковых очертаний».)
Тактильная чувствительность, являющаяся важной частью сознания, возможно, уже существует и на XVIII сутки, равно как и проприоцептивная и висцеральная, но они, разумеется, минимальны, если не вовсе ничтожны.
Учитывая тот факт, что сознание — это сумма всех физиологических ощущений и раздражений, то у эмбриона, лишенного основных видов чувствительности (слуховой, зрительной, обонятельной), оно не может быть более развито, чем у самых простейших организмов, имеющих примерно такой же набор рабочей рецепторики.
Несмотря на всю эффектность возможности сравнения сознания эмбриона homo и, скажем, живой аннелиды Annelida (по степени оснащенности активной рецепторикой), такая аналогия будет некорректной и неточной.
Формально, она, fortasse, будет и верна, но лишь формально.
Сознание аннелиды значительно динамичнее, богаче и «ярче», так как сумма внешних воздействующих факторов драматичнее и содержательнее.
У эмбриона homo почти отсутствует главный компонент сознания — информация извне.
Очень не случайно, что даже после девяти месяцев первоначального созревания — поведение и сознание маленького homo «аналогично поведению и сознанию спинальных существ» (Delgado J. М. R. Physical Control of the Mind, 1969).
Есть, конечно, один любопытный нюанс.
Да, scilicet, внешняя информация (почти) не поступает в теплый водный мир вокруг эмбриона, глухо ограниченный эндометрием матки, но, тем не менее, именно здесь, в глухом грушевидном пузыре uterus происходит сверхсложное феерическое действие, увлекательность, динамика и драматизм которого не имеет аналогов.
Наблюдение за ним могло бы дать «пищу сознанию» в таких дозах и такого качества, что в гиппокампе новорожденного вполне могли бы быть запечатлены все секреты жизнеобразования млекопитающих. (А, возможно, и не только их.)
(Напомню, что мнение о гиппокампе как о регистраторе сознания принадлежит У. Г. Пенфилду: «Таким образом, регистрация потока сознания может вполне осуществляться либо в гиппокампе обеих сторон — возможность, которая находит подтверждение в экспериментальных данных, полученных при двустороннем повреждении или удалении гиппокамповой зоны (Мильнер и Пенфилд, 1955), либо в какой-то другой, более глубокой структуре» (Пенфилд У. Г. Речь и мозговые механизмы, 1959).
Я имею в виду работу самого мозга, его формирование и формирование им всего организма. Согласитесь, трудно представить себе что-либо более важное и увлекательное.
Но... «умозрительное» наблюдение за процессами в собственном мозге — недоступно homo ни в каком возрасте.
Эволюцией и цереброгенезом тут крепко установлено нечто вроде «ventilii reciproci»: мозг пользуется сознанием, но сознание лишено возможности наблюдать за мозгом.
В роли этого «ventilii reciproci» выступает, как это ни печально, общая биологическая примитивность функции сознания, сама его конструкция, в силу которой сознанием восприняты могут быть только «грубые» или «среднегрубые» (по меркам биологии) раздражители и впечатления.
Но вернемся к означенному нами «рубежу».
Secundum naturam, этот «рубеж» предельно условен, идеально точный момент «включения» сознания как был, так и остается ultra limites factorum.
Более того, есть некоторые основания предполагать, что это происходит значительно раньше восемнадцатых суток, и не методом «включения», а через медленное, постепенное «разгорание», возрастающее по мере того, как рецепторика набирает силу.
Punctum pronumerandi этого «разгорания» очень дискутивна, особенно после появления теории Ч. Шеррингтона, которую он скупо изложил в «Mart on his Nature» (1941): «Если я не способен распознать сознание в одноклеточном организме, то это не значит, что его там нет. В самом деле, если сознание появляется в развивающейся соме, то это равносильно тому, что оно потенциально существует в яйцеклетке (и сперматозоиде), из которых происходит сома».