Выбрать главу

Вглядитесь.

Вы увидите там любопытный эволюционный продукт, несущий на себе «печати» всех этапов филогенеза за 500 миллионов лет. Exempli causa:

Амфибии девона оставили на этом лице т.н. мигательную глаз­ную перепонку — полулунную складку (plica semilunaris conjunctivae) во внутреннем углу глаза.

Жаберная дуга костных рыб силурийского периода определи­ла форму и особенности нижней челюсти этого лица. (Как, впрочем, и у всех поперечноротых.)

В конструкцию же самого глаза хаотично «вложились» эпохи от раннего кембрия до мела, обеспечив наш глаз набором кон­струкционных нелепостей, вроде вывернутой наизнанку сетчатки, слепого пятна и проходящих сквозь сетчатку множественных со­судиков, существенно темнящих и искажающих получаемое изо­бражение.

Не вполне академично, но nihilominus точно охарактеризовал стран­ности глаза человека Т Пэм (Австралийский нац. унив., Центр по совер­шенствованию наук о зрении): «Фактически, если бы глаз со всеми его недостатками спроектировали инженеры, они были бы уволе­ны» (Пэм Т. Эволюция глаза //ВМН, 2012).

Напомню, что когда наш объект рассмотрения еще был «личи­ком» хвостатого четырехмесячного эмбриона, то волоски на нем располагались группками по «три» и по «пять», что в точности соот­ветствует расположению чешуек у рептилий каменноугольного пе­риода, а еще чуть раньше кожа на нем была совершенно прозрач­на, так как состояла из двух слоев клеток (кубических и плоских), как у низших жаберных позвоночных ордовика (илл. 62).

Таких «печатей», repeto, множество, наличие их давно явля­ется locus communis, но мы вспомнили о них только в контексте поиска доказательств наличия сознания, памяти, «разума», «лич­ности» у тех существ, что населяли землю в докортикальный пе­риод.

Илл. 62. Схема расположения зачатков волос на коже туловища

человеческого зародыша: реконструкция чешуевидного характера поверхности кожного покрова четырехмесячного человеческого плода.

Видны группы по три и пять волосков (по Штёру)

Каким образом может быть взаимоувязано проявление предко- вых черт у homo и наличие сознания, памяти и разума у существ си­лура и ордовика?

Самым прямым.

Puto, рудименты и атавизмы — это прежде всего напоминание о биологической успешности тех видов, родов и семейств, что были сильны и долгожительны настолько, что смогли транслировать свои черты в организмы даже самых далеких потомков.

А сила, успешность, долгожительность вида (рода или семей­ства) — это прежде всего свидетельство его способности выстро­ить точное поведение в ответ на все «вызовы» среды и практико­вать его в течение нескольких миллионов лет, через благополучие вида, рода или семейства не просто закрепляя свои морфологиче­ские особенности, но и делая их «неизбежными» для всей последу­ющей эволюционной цепочки.

Излишне говорить, что такое поведение невозможно без точной и адекватной оценки реальности, которая, в свою очередь, невоз­можна при отсутствии памяти, полноценного сознания и того, что называется «разумом».

Мы уже говорили об «обязательности» сознания для всякого живого существа и о том, что качество этого сознания зависит ис­ключительно от развитости рецепторов и проекционных зон (гла­ва VIII).

Нет никаких оснований предполагать, что для организмов па­леозоя этот принцип недействителен.

Более того, при желании мы можем обратиться к классике и получить весомые подтверждения справедливости его применения, основан­ные на долгой и ответственной экспериментальной работе с низши­ми позвоночными. Рыбы: А. Карамян (1956, 1970), Ю. Фролов (1926),

Н. Сихарулидзе (1967), Ю. Холодов (1963); амфибии: И. Бериташвили (1929), К.Леутский (1929), Н. Бебуришвили, Н. Чичинадзе (1936), В. Би- анчи (1967); рептилии: К. Поляков (1930), Н. Wagner (1933), E. Diebschlag (1934), А. Эльдаров (1968). Puto, что наиболее точными и лаконичны­ми являются выводы И. С. Бериташвили: «У низших позвоночных сен­сорные элементы в головном мозгу, несомненно, имеются. Они про­изводят ощущения внешнего мира, воспринятого через рецепторы. У них также имеются интегрирующие нейроны, которые объеди­няют эти сенсорные элементы и тем самым производят восприятие конкретных объектов. При этом мы все хорошо знаем, что эти жи­вотные — рыбы, амфибии, рептилии и птицы — не только восприни­мают внешние объекты, но и правильно проецируют их во внешней среде, и это дает им возможность развивать адекватную двигатель­ную активность в отношении воспринятых объектов...» ( Бериташ­вили И. С. Память позвоночных животных, ее характеристика и про­исхождение, 1974).

Теперь рассмотрим память.

Когда мы упоминаем о ней применительно к организмам кем­брия, ордовика, силура, девона и карбона, то не возникает особых противоречий с каноническими представлениями об эволюцион­ной последовательности цереброгенеза и об изначальном распре­делении функций в структурах мозга.

Данное утверждение легко иллюстрировать стадиями развития гиппокампа, остающегося и по сей день основным обеспечителем такого важного фактора, как память.

Зачатки гиппокампальных структур определяются уже у миксин (мощными слоями пирамидных клеток) и становятся вполне зри­мыми у челюстных поперечноротых; а открыв мозг амфибии спер­ва на уровне прекомиссуральной области переднего мозга, а затем на уровне интервентрикулярных форамин, мы отчетливо увидим и пирамидки primordium hippocampi, и кривые пластиночки fibrae hippocampi externae.

У рептилий картина анатомического оформления гиппокампаль­ных структур становится еще ярче. Ее превосходно описал Е. Сепп:

«Область, которая у лягушки была представлена малодифферен­цированным primordium hippocampi, у ящерицы дифференцирована на слой пирамид аммонова рога и зернистый слой — fascia dentata » (Сепп Е. История развития нервной системы позвоночных, 1959).