Вглядитесь.
Вы увидите там любопытный эволюционный продукт, несущий на себе «печати» всех этапов филогенеза за 500 миллионов лет. Exempli causa:
Амфибии девона оставили на этом лице т.н. мигательную глазную перепонку — полулунную складку (plica semilunaris conjunctivae) во внутреннем углу глаза.
Жаберная дуга костных рыб силурийского периода определила форму и особенности нижней челюсти этого лица. (Как, впрочем, и у всех поперечноротых.)
В конструкцию же самого глаза хаотично «вложились» эпохи от раннего кембрия до мела, обеспечив наш глаз набором конструкционных нелепостей, вроде вывернутой наизнанку сетчатки, слепого пятна и проходящих сквозь сетчатку множественных сосудиков, существенно темнящих и искажающих получаемое изображение.
Не вполне академично, но nihilominus точно охарактеризовал странности глаза человека Т Пэм (Австралийский нац. унив., Центр по совершенствованию наук о зрении): «Фактически, если бы глаз со всеми его недостатками спроектировали инженеры, они были бы уволены» (Пэм Т. Эволюция глаза //ВМН, 2012).
Напомню, что когда наш объект рассмотрения еще был «личиком» хвостатого четырехмесячного эмбриона, то волоски на нем располагались группками по «три» и по «пять», что в точности соответствует расположению чешуек у рептилий каменноугольного периода, а еще чуть раньше кожа на нем была совершенно прозрачна, так как состояла из двух слоев клеток (кубических и плоских), как у низших жаберных позвоночных ордовика (илл. 62).
Таких «печатей», repeto, множество, наличие их давно является locus communis, но мы вспомнили о них только в контексте поиска доказательств наличия сознания, памяти, «разума», «личности» у тех существ, что населяли землю в докортикальный период.
Илл. 62. Схема расположения зачатков волос на коже туловища
человеческого зародыша: реконструкция чешуевидного характера поверхности кожного покрова четырехмесячного человеческого плода.
Видны группы по три и пять волосков (по Штёру)
Каким образом может быть взаимоувязано проявление предко- вых черт у homo и наличие сознания, памяти и разума у существ силура и ордовика?
Самым прямым.
Puto, рудименты и атавизмы — это прежде всего напоминание о биологической успешности тех видов, родов и семейств, что были сильны и долгожительны настолько, что смогли транслировать свои черты в организмы даже самых далеких потомков.
А сила, успешность, долгожительность вида (рода или семейства) — это прежде всего свидетельство его способности выстроить точное поведение в ответ на все «вызовы» среды и практиковать его в течение нескольких миллионов лет, через благополучие вида, рода или семейства не просто закрепляя свои морфологические особенности, но и делая их «неизбежными» для всей последующей эволюционной цепочки.
Излишне говорить, что такое поведение невозможно без точной и адекватной оценки реальности, которая, в свою очередь, невозможна при отсутствии памяти, полноценного сознания и того, что называется «разумом».
Мы уже говорили об «обязательности» сознания для всякого живого существа и о том, что качество этого сознания зависит исключительно от развитости рецепторов и проекционных зон (глава VIII).
Нет никаких оснований предполагать, что для организмов палеозоя этот принцип недействителен.
Более того, при желании мы можем обратиться к классике и получить весомые подтверждения справедливости его применения, основанные на долгой и ответственной экспериментальной работе с низшими позвоночными. Рыбы: А. Карамян (1956, 1970), Ю. Фролов (1926),
Н. Сихарулидзе (1967), Ю. Холодов (1963); амфибии: И. Бериташвили (1929), К.Леутский (1929), Н. Бебуришвили, Н. Чичинадзе (1936), В. Би- анчи (1967); рептилии: К. Поляков (1930), Н. Wagner (1933), E. Diebschlag (1934), А. Эльдаров (1968). Puto, что наиболее точными и лаконичными являются выводы И. С. Бериташвили: «У низших позвоночных сенсорные элементы в головном мозгу, несомненно, имеются. Они производят ощущения внешнего мира, воспринятого через рецепторы. У них также имеются интегрирующие нейроны, которые объединяют эти сенсорные элементы и тем самым производят восприятие конкретных объектов. При этом мы все хорошо знаем, что эти животные — рыбы, амфибии, рептилии и птицы — не только воспринимают внешние объекты, но и правильно проецируют их во внешней среде, и это дает им возможность развивать адекватную двигательную активность в отношении воспринятых объектов...» ( Бериташвили И. С. Память позвоночных животных, ее характеристика и происхождение, 1974).
Теперь рассмотрим память.
Когда мы упоминаем о ней применительно к организмам кембрия, ордовика, силура, девона и карбона, то не возникает особых противоречий с каноническими представлениями об эволюционной последовательности цереброгенеза и об изначальном распределении функций в структурах мозга.
Данное утверждение легко иллюстрировать стадиями развития гиппокампа, остающегося и по сей день основным обеспечителем такого важного фактора, как память.
Зачатки гиппокампальных структур определяются уже у миксин (мощными слоями пирамидных клеток) и становятся вполне зримыми у челюстных поперечноротых; а открыв мозг амфибии сперва на уровне прекомиссуральной области переднего мозга, а затем на уровне интервентрикулярных форамин, мы отчетливо увидим и пирамидки primordium hippocampi, и кривые пластиночки fibrae hippocampi externae.
У рептилий картина анатомического оформления гиппокампальных структур становится еще ярче. Ее превосходно описал Е. Сепп:
«Область, которая у лягушки была представлена малодифференцированным primordium hippocampi, у ящерицы дифференцирована на слой пирамид аммонова рога и зернистый слой — fascia dentata » (Сепп Е. История развития нервной системы позвоночных, 1959).