Илл. 71.Р. Оуэн
Подозреваю, что это «чистые» цифры объема черепа, так как измерения проводили антропологи, как правило, не учитывающие нюансы нейроанатомии. Иными словами, из объема 330-380 см 3 надо вычесть 25%.
По мнению очень заметной в современной палеоантропологии фигуры проф. Жоао Цзыльхао (Бристольский университет, археология):
«Если бы мы смогли клонировать человека, жившего полмиллиона лет назад, поместить эмбрион в матку суррогатной матери, а после рождения воспитывать как нашего современника, то смог ли бы он управлять самолетом? Мой ответ — да».
Существует, к примеру, теория, что пристрастие к продуктам, имеющим характерный и однозначный запах сильного разложения (некоторые виды сыров и пр.), присуще представителям тех генетических линий, которые в стаях homo вынуждены были довольствоваться самыми последними остатками падали, дожидаясь, пока более сильные не насытятся и не подпустят к туше, в которой начались заметные процессы разложения. Впрочем, теория эта столь же смела, как и бездоказательна. Я привожу ее исключительно затем, чтобы продемонстрировать богатство точек зрения на пищевой рацион архантропов.
У рептилий и млекопитающих наблюдается дальнейшее деление амигдалы на латеральное, базальное, кортикальное и медиальное ядра. При этом «высшесть» животного ведет к увеличению размеров базо-латеральной группы ядер и уменьшению кортико-медиальной ( Schnitzlein Н., Hoffman Н., Hamel Е, Ferrer N., 1967).
Определенную сумятицу в вопрос образования «моральных» свойств человека внесла некорректность стереотипа о его «происхождении» от понгидов — существ если и не совсем безобидных, то по крайней мере не являющихся эталоном агрессивности. Но следует помнить, что понгиды в целом и дриопитек в частности не были «взявшимся из ниоткуда» видом, а лишь продолжили эволюционную цепь млекопитающих, начавшуюся со звероящеров палеозоя. Что же касается «моральных» качеств понгидов, то, puto, каждое существо агрессивно в той степени, в какой может себе это позволить.
Стыдливость, вероятно, культивируется лишь для расставания с ней в нужные минуты и лишь как один из самых действенных разжигателей полового влечения, являясь той декоративной преградой, что разделяет обыденную жизнь от сексуальных отношений. Смысл преграды — лишь в ее разрушаемости. Стыдливость — прекрасная игрушка, чудесное украшение, но предположение о ее «врожденности» равноценно предположению, что девочка с огромным голубым бантом, который придает ей столько очарования, с ним же и родилась. Не столь жестко, но тоже очень определенно характеризовал происхождение общественной и личной морали Владимир Михайлович Бехтерев: «Мораль таким образом является не чем иным, как общественным продуктом в виде привыканий к тормозным реакциям самоограничения в интересах наибольшего сообщества... Эти навыки передаются путем подражания из поколения в поколение, становясь обычаями, которые, впоследствии, вместе с развитием культуры и грамотности переходят в писаные законы, играющие роль наложения общественных тормозов на поступки, не соответствующие интересам сообщества, причем тормозным раздражителем является угроза, связанная с известным насилием над личностью...» ( Бехтерев В.М. Мозг и его деятельность, 1928).
Opportune, а вот классическое мнение о кортикальном центре взора (центре сочетанного поворота глаз и головы) — полностью оправдалось. «Электрический разряд в одной лобной доле (кпереди от передней центральной извилины) обычно вызывает медленный поворот головы, глаз и туловища в противоположную сторону. Если место разряда лежит более кпереди, тогда повороту предшествует потеря сознания или же оба эти явления происходят одновременно» ( Цит. по: Пенфилд У., Джаспер Г. Эпилепсия и функциональная анатомия головного мозга человека, 1958).
Разумеется, огромную роль в стабилизации мозга как органа играет и серп, но первоочередную роль — все же плотность прилегания и соответствие формы мозга им же самим сформированному эндокра- ниуму.
Агирия, пахигирия, олигомикрогирия, т. е. существенные изменения геометрии извилин, — это уже тяжелые патологии, кстати, достаточно редкие.
Рудольф Людвиг Карл Вирхов (1821-1902) — великий немецкий ученый, врач, патологоанатом, гистолог, физиолог, основоположник клеточной теории в биологии и медицине, теории клеточной патологии в медицине; занимался также археологией, антропологией и палеонтологией (см. илл. 72).
Necessario notare, что меж орудиями homo habilis, так называемыми орудиями верхнего виллафранка, обнаруженными Б. Лики, и рубилами — скребками homo erectus некоторая разница все же есть. При этом следует помнить, что это орудия совершенно разных эпох, которые мы сознательно разделяем не только по «рубикону Валлуа», но еще и по этому признаку. «Олдувайские» образцы остаются весьма спорными. Часть исследователей относит их к эпохе homo habilis, часть — к homo erectus. Все дело в том, что «Олдувайские стоянки» формировались как раз на переходе эпох и имеют примерно установленный возраст — от 2,5 млн лет до 1,8 млн лет.
Илл. 72. Р. Вирхов
«Кроманьонские времена» вновь изменили технологии — и стали третьей эпохой еще и по признаку усовершенствования орудий. Любопытно, что в начале XX столетия австралийские аборигены, делая наконечники и скребки из бутылочного стекла и керамических изоляторов, явно придерживались «производственной традиции» новейшего типа, которую условно принято называть «отщеповой» (по принципу технологии) или кроманьонской (по эпохе), хотя, разумеется, понятия не имели о существовании таких «традиций».
Существует мнение, что многие ученые прошлого были религиозными людьми. Вполне возможно. Но рассматривая эту точку зрения, следует помнить о колоссальном влиянии фактора глобального церковного террора на поведение как частных лиц, так и целых людских сообществ. Огромные карательные возможности церкви (которыми она широко пользовалась) были слишком отчетливым ежедневным обстоятельством прошлого, чтобы не считаться определяющим в решении вопроса об искренности исповедания т.н. веры. Фактор внушаемого церковью страха ставит под очень сильное подозрение религиозность ученых, равно как и любых других просвещенных людей прошлого, вполне способных в силу развитости на научное понимание миропорядка, но отнюдь не способных на личный бунт. Рассматривать «религиозность» ученых, не принимая во внимание фактор внушаемого церковью ужаса, равносильно попытке рассмотреть нормальные физические свойства, к примеру, олова, не принимая во внимание того факта, что олово помещено в горящую печь или кислоту. К слову сказать, у тех ученых, которые были защищены от карательной тотальной машины церкви высотой собственного положения или могуществом своих покровителей, мы не увидим ни религиозности, ни почтения к догматам и канонам. Леонардо да Винчи, к примеру, по свидетельству его биографа Джорджо Вазари «создал в уме своем еретический взгляд на вещи, не согласный ни с какой религией, предпочитая, по-видимому, быть философом, а не христианином» (Вазари Д. Леонардо да Винчи, живописец и скульптор флорентийский, 1933).