Выбрать главу

Кстати, Карл Линней, также собиравший подобные примеры, рассмотрев множество случаев «диких детей», в 1758 году предло­жил ввести термин homo ferus.

Линнеевский термин хорош, но ему грозит опасность затеряться среди десятков других homo, которые использует ныне антрополо­гия и палеоантропология.

Посему для понятности и краткости я бы дерзнул предложить термин «мауглеоиды» ( mauglioides ) как обозначение краткое и об­разное, произведенное от имени литературного персонажа, извест­ного всему миру.

Всех вышеперечисленных детей объединяло незнание чело­веческого языка, животное поведение, абсолютное неведение об основах цивилизации и общественных отношений.

Судьба их всех в разной степени трагична, но суть не в этом, а в скорости, с которой человек возвращается в эпоху палеолита. Достаточно самых простых, в общем-то, обстоятельств, чтобы «ве­нец творения» превратился обратно в homo erectus : оскалился, за­рычал и взял в руки острый камень.

Причем суммация данных о жизни в естественной среде «мау- глеоидов» свидетельствует о том, что их место в иерархии живых су­ществ было более чем скромным.

Примечательным является также и то, что практически никогда самое усиленное педагогирование в отношении этих детей не дава­ло никаких серьезных положительных результатов, какие бы мощ­ные средства воспитания и реабилитации не концентрировались на очередном «мауглеоиде».

Естественно, чем старше был ребенок, чем идеальнее была «сре­да дикости», в которой он воспитывался, тем более плачевны были результаты попыток вернуть его в общество людей, дав ему элемен­тарные знания 26 .

Иногда зыбкие результаты все же наблюдались 27 , но чаще всего попытки образовать, научить речи и письму, счету, этикету — закан­чивались ничем.

Воспитательный крах имел место вне зависимости от анатоми­ческих особенностей как головного мозга, так и иных параметров организма. Это должно, по идее, удивлять, так как головной мозг «мауглеоидов» в большинстве случаев был сформирован по всем современным представлениям о его совершенстве.

Причина систематических неудач не исследована, даже не опре­делен со всей четкостью «возрастной порог», за которым всякое об­учение «мауглеоида» становилось бессмысленно.

А коль скоро нет ни фундаментальных исследований этого пара­докса, ни квалифицированных наблюдений 28 , причину фиаско рас­сматривать бесполезно, это в любом случае будут только догадки. (Впрочем, если подобный «мауглеоид» обнаруживался в очень ран­нем возрасте, то обучение, воспитание, образование было вполне возможно, как показывают множественные примеры.)

Здесь, на примере «мауглеоидов», я (мимоходом) хотел бы об­ратить ваше внимание на то, с каким звоном и грохотом рушатся основные стереотипические теории о тех особенностях головного мозга человека, которые обеспечивают ему доминирование в жи­вотном мире и столь блестящую эволюционную карьеру.

Таких теорий три 29 .

Первая теория — это «феномен» межполушарной асимметрии.

Вторая и третья теории — это особая плотность веретенообраз­ных клеток в lamina multiformis коры головного мозга и особая разви­тость «лобных долей». Лобным долям я уделил уже достаточно вни­мания, а вотс полушарной асимметрией вообще все удивительно.

Данная гипотеза, родившаяся совершенно естественным обра­зом, как и сотни иных гипотез, претендующих на разгадку «тайн» мозга, была очень активно популяризирована, хотя никаких доказательств не имела и не имеет. Более того, именно она была наиболее убедительно опровергнута, как теоретически, так и экспериментально.

Достаточно вспомнить хрестоматийные эксперименты профес­сора Фернандо Ноттеба ( Рокфеллеровский университет) по пере­резке левого подъязычного нерва у взрослых зябликов и канареек.

В ходе опыта Ноттеб попеременно перерезал то правый, то ле­вый подъязычные нервы, управляющие половинами нижней горта­ни, т. н. сиринксами, и, фиксируя изменения пения, легко доказывал наличие функциональной асимметрии мозга, т.е. несомненное на­личие специализации полушарий у птиц.

Профессор Джеймс Дьюсон (Стэнфордскийуниверситет) сери­ей очень продолжительных и обстоятельных экспериментов дока­зал наличие полушарной асимметрии у обезьян. ( Приводится по: Спрингер С., Дейч Г. Асимметрия мозга, 1983.)

Еще Э. Смит (1934) и Ф. Тильней (1928) фиксировали на эндо­кранах времен палеолита зримую асимметрию, всегда являвшуюся приметой асимметрии функциональной. Более того, «на слепке моз­говой полости черепа из Ла-Шапелль-о-Сен левое полушарие шире правого на 7 мм и несколько выше. Соответственно, в скелете правой руки и плечевая кость из Ла-Шапелль-о-Сен имеет более крупные размеры, чем левая» ( НестурхМ. Происхождение человека, 1970).

(Помимо этих хрестоматийных примеров существуют еще более убе­дительные и исчерпывающие исследования по данному поводу: труд Giorgio Vallortigara о функциональной асимметрии мозга рыб и амфи­бий, сочинение Питера Маккнейлиджа «Происхождение речи» и бле­стящая монография Лесли Роджерс (Lesley J. Rogers), в которой доказан принцип латерализации переднего мозга цыплят.)

Продекларированная в свое время как некое уникальное свой­ство человека, асимметрия полушарий головного мозга присуща практически всем живым существам, а возникла она еще за полмил­лиарда лет до появления не только первых людей, но и первых мле­копитающих.

Точку в этом вопросе в свое время уже поставил Г. Шеперд, от­метив в своем академическом труде «Нейробиология», что «латера- лизация функций была обнаружена у целого ряда животных — не только позвоночных, но и беспозвоночных. Вполне возможно, что тенденция к латерализации присуща всякому животному с двусто­ронней симметрией тела и мозга» ( Shepherd G. Neurobiology, 1983).

Тем не менее слепое отстаивание «уникальности» этого свойства существует и по сей день, ибо сохраняется надежда на то, что чело­веческий мозг имеет некие чрезвычайные особенности, присущие только мозгу homo.